Два прочных и широких моста для переправы конницы и колесниц были готовы. Его помощники даже выставили охрану, но почему-то только с одной стороны. Суппилулиума придирчиво осмотрел мосты, обратив внимание на скользкую их поверхность. Копыта лошадей под тяжестью всадников, обряженных в доспехи, станут разъезжаться, и многие попадают вниз, а уж если вражеские лучники начнут их обстреливать, то они и границу Митанни не пересекут. Река, не утихая, брызжет ледяными брызгами, и просушить брёвна дымом береговых костров не удастся. Переправы надо было строить чуть пониже. Суппилулиума сам не проследил, а помощник не догадался. В десяти метрах вниз по течению речное русло чуть пошире, зато меньше торчащих из воды камней и меньше брызг. Рядовому воину ум не обязателен, но начальникам его дружин он бы не помешал.
Государь рассерженным вернулся в шатёр, ещё не зная, что предпринять. Утром бритьё прошло безболезненно, брадобреи не задели ни одного гнойничка, и Суппилулиума почти не почувствовал боли, а потому пребывал в хорошем расположении духа. Уж очень не хотелось терять время, а возведение двух новых переправ займёт половину дня, выступать же к вечеру ни к чему, можно натолкнуться на засаду, ибо считать неприятеля глупее себя способны лишь недоумки.
Хашша молча принёс овечий сыр, лепёшки и густой жирный бульон из костей. Такого сытного завтрака хватало на весь день. Бульон варили ещё с вечера, а утром лишь подогревали. Он придавал силы его воинам. Может так случиться, что ратникам предстоит сразу же вступить в сражение, а воевать на голодное брюхо хуже некуда.
Царь не успел перекусить, как вернулась разведка, не обнаружив вражеских сторожей. Это насторожило полководца.
— Позови Азылыка! — бросил государь слуге.
Через минуту появился волхв. Его узкое, как полумесяц, с желтоватым оттенком кожи лицо вдруг бесшумно выступило из тумана, и властитель вздрогнул: столь неприятным и даже страшным показался ему вдруг этот чужеземный лик с острым подбородком и таким же, резко вздымающимся, кадыком, тусклыми, почти бесцветными глазами. Оракул всегда появлялся неожиданно, словно продавливался из воздуха: ни шороха одежд, ни шарканья подошв. Раньше это удивляло государя, теперь стало раздражать. Как и то, что он странным образом стал зависеть от оракула, и чаще всего его слово было решающим. Ещё немного, и всем государством будет управлять бывший раб, а Суппилулиума лишь терпеливо внимать его советам. А всё к тому и идёт. Слишком близко подпустил его к себе царь хеттов и теперь шагу не может ступить без его подсказки. Недаром отец хотел лишить гадателя жизни... Последняя мысль вдруг застыла, точно не желая расставаться с хозяином, и самодержец её не прогнал. Война — удобный случай для шальной стрелы, попавшей прямо в сердце, или неожиданного взмаха меча, который всегда был наилучшим судьёй в таких обстоятельствах.
Азылык отвесил глубокий поклон, и царь, разрешив ему присесть, сразу же спросил:
— Я опасаюсь за переправу: брёвна от речных брызг скользкие, и ноги лошадей начнут разъезжаться. Можно, конечно, провести коней под уздцы, но если случится засада, то мы застрянем тут надолго и потеряем много людей. Что нам делать? — суровым тоном вопросил повелитель, требуя от прорицателя однозначного ответа.
— Отправь лазутчиков проверить дорогу, — обронил оракул.
— Они вернулись ни с чем, дорога свободна, — возразил полководец. — Но утром туман походил на белую змею, сжимавшую крепкой петлёй наш лагерь. Что это означает? Разве ты не видел?
Волхв отрицательно покачал головой.
— Мне не спалось, и я заснул уже под утро, — нахмурившись, объяснил он. — Но это плохой знак.
— Я для того тебя и взял с собой, чтобы ты всё примечал и вместе со мной протаптывал быструю тропу войны! — помрачнев и сверкнув глазами, гневно выговорил Суппилулиума. — Я не могу тратить ещё день из-за того, что ты проглядел висевший над нашими головами тайный знак! Напряги свои немощные силы и посмотри, какая дорога нас ожидает впереди!
Азылык прикрыл глаза, губы его зашевелились, шепча заклинания, он попытался вызвать своих духов, долгие годы помогавших ему, но они не откликались, и это встревожило оракула больше всего.
— Мне кто-то мешает увидеть дорогу, она закрыта тем же туманом, — приоткрыв тяжёлые веки, свистящим шёпотом выговорил он. — Я не понимаю, что происходит?!
Правитель поморщился. Раньше, будучи помоложе, Азылык мгновенно считывал с книги судеб незримые знаки, указывавшие, что произойдёт с ними через час или через день, а сейчас и на это у гадателя уже не хватало сил. И верно нашёптывали ему старые звездочёты отца: кассит отслужил своё, и пора повелителю сменить первого оракула двора.
— Я не хочу бесполезно терять здесь драгоценное время! — еле сдерживая гнев, прошипел самодержец. — Пока мы топчемся на месте, митаннийцы успеют запрятать своё золото в тайники, расставить нам ловушки и оповестить египтян! У меня нет для этого ни мгновения!
Оракул молчал.
— Скажи же, как мне поступить?! — взъярился вождь. — Зачем я вожу тебя с собой?!
— Я уже сказал всё, что знаю. Собери совет, пусть он решает.
— Я не буду по каждому пустяку собирать своих первых воинов! Они ещё больше всё запутают!
— Тогда сам прими решение!
В словах оракула послышался дерзкий вызов, и вождь хеттов чуть не сорвался, схватившись за меч и готовый снести голову наглому прорицателю. Другой бы пал на колени и молил о пощаде, а этот стоял, как каменный истукан, не в силах сдвинуться с места. Меч, вынутый наполовину из ножен, с глухим скрежетом снова вошёл в них.
— Ступай, ты мне больше не нужен! — яростно выдохнул властитель, повернувшись к нему спиной.
Азылык помедлил и ушёл. Ещё в детстве оракулу привиделась эта жуткая сцена в шатре, наполнившая неземным холодом его душу, и он долго ждал, когда она произойдёт въяве. Но тогда лезвие меча разрезало утренний сумрак, а голова оракула отвалилась набок, и раскрытый рот тщетно пытался втянуть в себя сырой воздух, он так и запечатлелся в памяти зияющей чёрной дырой, которая устрашала кассита все прожитые им годы. И это его заслуга, что предсказание не сбылось, меч каким-то чудом застрял в кожаных ножнах, и голова, помертвев от замаха правителя, осталась на плечах. Но второго столь щедрого подарка судьба не отпустит.
Суппилулиума и сам не ожидал, что меч вдруг отяжелеет в руке и застрянет: в сознании ярко прочертилась огненная дуга отсекновения. То был миг привычного удара, но словно кто-то третий, незримый, схватив за запястье, не дал свершиться казни, хотя полководец не любил что-либо оттягивать или переносить. Быстрота и натиск помогают одержать победу. Сомнения же — удел проигравших. Но оракул всё равно обречён. Слишком много вин он собрал на себя. Азылык, к примеру, предостерегал государя от похода на Египет. А душа царя Хатти только и живёт этой мечтой. Да и как ей противиться, когда вдоль плодородного Нила, по обоим берегам, накоплены несметные богатства и обладать ими алчет каждый земной князь, если он рождён с душой льва, а не ягнёнка. Тогда два моря будут принадлежать ему, и он сам станет земным богом. Неужто никто о том не помышляет?! Суппилулиума чувствует: вот-вот родится такой герой, кому покорится вся эта земля, и тогда боги сами сделают его равным себе. Да вождь хеттов выколет себе глаза, если уступит эту заветную мечту другому. И наперекор всем предостережениям гадателя после покорения митаннийцев правитель Хатти двинет свои войска на Египет, и пусть только попробует кто-нибудь его остановить! Да и кто осмелится?! Сластолюбец Аменхетеп Третий, который силён лишь на гаремных циновках?.. Кто ещё?!.
