— А это, — сказал Флинт, выкладывая на стол стопочку долларовых купюр, — на первое время. В знак моего к тебе расположения и в подтверждение серьёзности моих намерений. Здесь тысяча.
Тут-то Серый и спросил, что будет, если он откажется.
Флинт вернулся в своё кресло, взял притухшую сигару, попыхтел ею, раскуривая, резиново улыбнулся и произнес:
— Кроме того, ты упустишь возможность устроить свою личную жизнь.
— Мне… мне нужно подумать, — опять через силу выдавил из себя Серый и сгреб со стола доллары.
Его мозг сам, без вмешательства воли, провел нехитрый расчет. По ныненшнему курсу в триста восемьдесят рублей за доллар Флинт отвалил Серому «на первое время» почти четыреста тысяч рублей. Столько денег он не держал в руках еще ни разу в жизни.
— Это взвешенный ответ, — кивнул Флинт. — Имей в виду — я готов предложить тебе семьдесят тысяч долларов. Мои люди уже провели экспертизу и сделали оценку. Семьдесят тысяч — и возможность инвестировать их в мой бизнес. Задаток — десять тысяч — можешь получить сразу после своего согласия.
Серый вскинулся, хотел что-то сказать, но Флинт сделал жест рукой с зажатой сигарой — мол, я ещё не закончил:
— Я тебя не тороплю, Серёжа. Давай договоримся так — утро вечера мудренее. Иди, отдохни, тебя проводят. Завтра утром я уеду по делам, но к полудню вернусь, а после обеда мы вернёмся к этому разговору. Ступай.
Он так и сказал: «к полудню», «ступай». Серый встал, и ему до смерти захотелось брякнуть что-нибудь навроде: «премного благодарен, милостивый государь». Ну, а что, в кино всегда так говорят. Но Серый чувствовал — как только он примет вот эти правила, как только вступит в игру, случится что-то очень нехорошее.
И даже страшное.
Поэтому он просто положил сигару на край стола, буркнул:
— До свидания… — и пошёл к дверям, из-за которых уже выглядывал предупредительный Геннадий.
Выходя из кабинета, Серый буквально нос к носу столкнулся с Сынулей. Бросив на Серого быстрый презрительный взгляд, сын Флинта ворвался в кабинет и с грохотом захлопнул дверь так, что она ударилась о дубовую филёнку и немного приоткрылась.
— Папа, ты что делаешь! — послышался из кабинета крик Сынули.
Серый остановился и удивлённо посмотрел на кабинетную дверь.
— Пойдёмте, — мягко, но, как обычно, очень настойчиво сказал Геннадий.
— Щас, — кивнул Серый. — Кроссовка развязалась.
Он присел, возясь со шнурками. А из кабинета нёсся возмущённый голос Сынули:
— Ты все-таки притащил его! Этого… Я же говорил тебе…
И в ответ округлый басок Флинта:
— Игорь, ты уже взрослый мальчик. Тебе о Москве нужно думать, я договорился, Виктор Антонович ждёт. Пойми, это МГУ…
Сынулся в ответ сказал что-то, но Серый не разобрал слов.
— Ты не хочешь меня слышать, — сокрушённо пророкотал Флинт. — Какая любовь? Ты мой наследник! МГУ открывает тебе широкие возможности. Через полгода стажировка в Оксфорде, потом в Америке. Выйдешь на мировой уровень. А ты про какую-то… У тебя их, таких, будет миллион, понимаешь? По щелчку! Будь мужиком!
Сынулся снова что-то пробубнил.
— Сядь! — рявкнул Флинт. — И слушай!
Геннадий резко прикрыл дверь — голоса стихли — повернулся к Серому.
— Вам помочь со шнурками?
Серый выпрямился.
— Всё уже, сам справился. Веди давай.
Они прошли по коридору, вышли в холл, а потом и из дома.
— Это мы куда? — удивился Серый, очутившись на дорожке под фонарями.
— Вам приготовлена спальня в гостевом доме, — спокойно ответил Геннадий. — Там есть все необходимое.
* * *
Серый лежал в огромной холодной кровати, на скользких шёлковых простынях модного чёрного цвета, смотрел в потолок, и ни о чем не думал. По потолку ползали какие-то неясные тени, словно под окнами гостевого дома плескалось море, отражавшее лунную дорожку. Где-то далеко завывала сирена «Скорой помощи».
А может быть, и «пожарка». Или ментовской «луноход».
В двухэтажном гостевом доме Серый был один. Геннадий показал ему, где ванная с туалетом, где спальня, где кухня, холодильник и бар, и ушёл. Серый выпил стакан мартини, съел кусок колбасы, лёг, включил телевизор, но было уже поздно, и по всем каналам показывали или клипы, или эротику. Серый решил, что глупо в одиночку лежать на черных шёлковых простынях и смотреть «Эммануэль», и выключил телевизор.
Он думал, что сразу уснёт, но — не получилось. Обиднее всего было, что спать ему мешали не мысли, а какие-то непонятные ощущения.
Или предчувствия.
Это был не страх и не тревога. Просто Серый обрёл знание: его жизнь меняется, и происходит это прямо сейчас. Он лежит на краю осени, позади — душное мельтешение бессмысленного лета, а если точнее — бессмысленной жизни.
А впереди и внизу — зима. И зияющая бездна будущего. Оттуда тянет холодком, там ничего не видно и ничего не понятно. Но там — будущее, и поэтому нужно просто набрать полные лёгкие воздуха, напружинить мышцы, оттолкнуться и…
Еле слышно скрипнула дверь. Серый силуэт возник в комнате, сделал несколько шагов, замер у изножья кровати, и осторожный голос тихо произнёс:
— Привет…
Серый сглотнул мгновенно образовавшийся комок в горле и так же тихо ответил:
— Привет…
Клюква подошла ближе — шаги её шелестели, как опавшие листья, — села на край кровати.
Серый почувствовал, что у него запылали уши — как в детстве. Наяву случалось то, чего он так хотел, чего страстно желал последние… дни? Месяцы? Годы?
А он оказался к этому не готов. Лежал, как шпала и не знал, что делать.
— Почему ты молчишь? — прошептала Клюква.
Серый ничего не ответил.
— Ты не рад меня видеть?
Серый хотел ответить: «Я тебя не вижу», но опять — промолчал.
— Мне уйти? — Клюква чуть повысила голос, дёрнулась, чтобы встать. Серый неожиданно для себя самого выбросил руку, схватил её за тонкое, тёплое запястье.
— Нет!
И они замерли так, в нелепой позе, похожие на персонажей какой-то античной фрески.
Убегающая Андромаха. Или Андромеда. Или…
— Я за тобой скучала… — не отнимая руки, сказала Клюква.
Серый сглотнул. Он помнил — семья Клюквы приехала из Ростова, и у неё всегда был странноватый для Средней Волги говор, южнорусский, с «шоканьем» и «хгэканьем», но Клюква с ним боролась, она была отличница, и к восьмому классу полностью избавилась от акцента и характерных словечек.
И только когда она полностью расслаблялась или, наоборот, сильно нервничала, у неё проскальзывали все эти «за тобой» вместо «по тебе», и прочее.
