В мозгу мелькнула пугающая мысль.
– Дети? – торопливо спросила она.
– В полном порядке. Все трое, – ответил он. – Линди, пожалуйста, оставьте нас вдвоем.
– Конечно. Извините, – пробормотала Линди Саммерс и тут же ушла, плотно закрыв дверь.
Индия подошла к мужу и плюхнулась на соседний стул:
– Тогда что? Что случилось? Шейми? Его состояние ухудшилось?
Индия знала о крушении эсминца «Хок» и ранении Шейми. Дженни получила телеграмму и сообщила близким мужа. Но в телеграмме говорилось, что полученные раны не представляют опасности для жизни.
Сид попытался ответить и не смог.
– Ты меня пугаешь, – призналась она.
Сид тяжело сглотнул и сделал новую попытку.
– Утром в госпиталь привезли новых пациентов, – сказал он.
– Знаю. Четверых.
– Один из них сильно травмирован. Психически. Такого тяжелого случая я еще не видел, – признался Сид. – Полнейшее выключение из внешнего мира. Дрожит и тупо смотрит перед собой. – Голос Сида дрогнул. – Индия, это… Чарли. Мой племянник. Его назвали в честь меня. А он меня даже не узнал. Представляешь?
До Индии не сразу дошел смысл услышанного.
– Сид, я тебе очень сочувствую, – сдавленным голосом сказала она, коснувшись лбом его лба. – Неужели нет надежды? Совсем никакой? Ты можешь с ним поработать. У тебя получится. Я видела, как ты вытаскивал других ребят.
Сид покачал головой:
– Идем со мной.
Они спустились вниз. Сид привел ее в дальнюю палату, где помещались пациенты с психическими травмами. Заглянув в открытую дверь, Индия увидела совсем молодого парня. Он сидел на койке и безостановочно трясся. Он был невероятно худ – кожа да кости. Открытые глаза были совершенно мертвыми и пустыми.
Индия подошла к нему, присела на койку и произвела быстрый осмотр. Осматривая Чарли, она заговорила с ним, пытаясь вступить в контакт и получить хоть какую-то ответную реакцию. Все ее усилия были напрасными. От прежнего Чарли не осталось ничего. Совсем ничего. Казалось, из него вырвали сердце и душу, живой ум и врожденное чувство юмора. Осталась лишь оболочка.
– Индия, ему всего семнадцать. Всего семнадцать! – Сид едва сдерживал рыдания.
Индия подумала о своих дальнейших действиях. Надо позвонить Фионе и Джо и сказать, что их драгоценный старший сын находится у нее в госпитале. Его рана не внушает опасений, зато общее состояние…
И тогда Индия, которая давно научилась не плакать при виде тяжелых пациентов, закрыла лицо руками и заплакала.
Глава 60
– Иди! – крикнул мужчина по-турецки. – Шевели ногами или я вышибу из тебя душу!
Уилла упала на песок, ударившись боком. Ноги ее не слушались. Ничего ее не слушалось. Голова отчаянно кружилась. Глаза отказывались смотреть. Она совершенно не представляла, где находится.
– Иди, я сказал! – заорал сопровождающий.
Удар сапогом под ребра заставил ее закричать, но отнюдь не поднял на ноги. Ничто не могло ее поднять. Уилла приготовилась умереть здесь, на песке, под нещадно палящим солнцем. Смерть ее не пугала. Она услышала разговор бедуина с турками и кое-что поняла. После пяти дней странствий по пустыне, когда ее везли на верблюде, словно мешок, а ночами привязывали, как верблюда, к столбу; после жуткого обезвоживания, голода и изматывающей боли смерть была бы избавлением.
Ее одежда была заляпана грязью, кровью и засохшей блевотиной. Она ходила под себя. Три дня назад один из тех, кто взял ее в плен, попытался Уиллу изнасиловать, но ее состояние было настолько отталкивающим, что он, презрительно морщась, отвернулся.
Это Уиллу не волновало. Ее вообще перестало что-либо волновать. Скоро все закончится. Закрыв глаза, она ждала смерти. Смерть ее не страшила. Наоборот, была желанной.
Однако в турецкой армии решили по-другому.
Снова послышались крики, затем чьи-то руки схватили ее под мышки и подняли на ноги. Уилла открыла глаза и увидела, как человек в форме передавал бедуинским налетчикам небольшой, но увесистый кожаный кошелек. Затем двое подняли ее с земли и поволокли в каменное здание. Кажется, ее привезли в гарнизон какого-то города. Но какого? Был ли это Дамаск?
Те, к кому она попала, втащили ее внутрь, затем поволокли по длинному коридору, потом вниз по лестнице. Ее то волокли, то несли. Было темно. Ее зрение по-прежнему оставалось нечетким, но Уилла не сомневалась, что находится в тюрьме.
Открылась крепкая деревянная дверь. Уиллу бросили на земляной пол темной и тесной камеры. Один сопровождающий ушел и вскоре вернулся с кувшином воды. Он закричал на Уиллу. Вероятно, приказывал ей пить. Но пить ей не хотелось. Уилла твердо решила умереть. Она брыкалась, пытаясь оттолкнуть солдата, но тот оказался намного сильнее. Он насильственно открыл ей рот и влил туда почти все содержимое кувшина. Потом сильно сжал ей губы, не давая исторгнуть воду. Через несколько минут он убрал руки, и Уилла повалилась на пол.
Ей принесли миску с едой и поставили на пол. После этого дверь заперли. Внутри стало совсем темно. Окна в камере не было.
Уилла не знала, где находится. Бедуины захватили ее на месте крушения самолета, увезли за много миль и потом продали туркам. Те сочли ее шпионкой и решили допросить.
При мысли о допросе Уилле стало страшно. Она слышала жуткие истории о турецких методах допроса и знала: чтобы вытащить из нее сведения, турки не остановятся ни перед чем. Когда страх схлынул, Уилла твердо пообещала себе не рассказывать врагам ничего, что бы они с ней ни делали. В конце концов они устанут и убьют ее, но она ничего не выдаст. Ни слова о Лоуренсе и его планах наступления на Дамаск.
Ей требовалась точка опоры, позволяющая пройти через грядущий ад. Нечто такое, о чем бы она могла думать, сохраняя мужество и силу духа. Особенно когда ее будут бить.
В темноте перед мысленным взором вспыхнуло знакомое лицо. Уиллу это не обрадовало. Дрожащей рукой она начертила на земляном полу букву Ш.
Глава 61
– Шейми, этого нельзя делать. Это безумие. Полнейшее, идиотское безумие, – сказал Альби Олден.
Шейми, затягивающий седельную подпругу на верблюде, не ответил.
– Алленби отправит людей на ее поиски, – продолжал Альби.
– Каких людей? Должен тебе напомнить, Альби, что война еще не закончилась. Алленби не станет рисковать опытными солдатами для спасения одного-единственного человека. Тем более что этот человек вообще не должен был соваться в пустыню.
– Но ты же ранен! Тебе нельзя ехать с незажившей раной. Но даже если бы ты был совершенно здоров, ты же не представляешь своих действий. Ты даже не знаешь, куда ехать!
– Он знает, – ответил Шейми, указав на Абдула, бедуина-проводника, восседавшего на втором верблюде.
