– Похоже, у тебя появилась идея, – сказала Индия.
– Может, и появилась. Очень может быть.
На следующий день Сид отправился к доктору Барнсу и спросил, не разрешит ли он вывести часть пациентов на прогулку. Эти люди столько дней провели в четырех стенах, что ходьба на свежем воздухе принесет им только пользу. Доктор Барнс, всячески старавшийся облегчить участь своих пациентов и откликавшийся на любые полезные предложения, быстро согласился.
Сид начал с девятнадцатилетнего Вилли Маквея. Весь взвод этого парня погиб на Сомме. Сам Вилли получил ранение в бок и целых два дня пролежал на поле сражения, рядом с мертвыми и умирающими товарищами, пока его не обнаружил военный врач. Когда его привезли в Уикершем-Холл, его тело напоминало статую, а широко распахнутые глаза сверкали, как у испуганной лошади.
Апрельским утром Сид взял Вилли под руку, и они двинулись вокруг Уикершем-Холла, обойдя все триста акров. Шли медленно. Сид опирался на трость, а Вилли ковылял на негнущихся ногах. По дороге Сид показывал парню расцветающие нарциссы и тюльпаны, свежие листочки на иве и готовые распуститься бутоны сирени. Когда они пришли на огород, Сид усадил Вилли между вскопанными грядками и засунул его одеревеневшие руки в сочную, влажную землю.
Эти прогулки длились пять недель подряд, не давая никаких заметных результатов. Но Сид не оставлял своей затеи. И вот через два месяца прогулок вокруг госпиталя и по окрестным лесам Вилли вдруг присел в саду перед кустиком земляники, сорвал ягоду, съел и спросил, можно ли ему еще.
Сид сорвал ему вторую земляничину, а потом собрал целую корзинку. Попроси его Вилли, он охотно принес бы парню всю землянику, какая росла в саду. Сид стоял и смотрел, как Вилли ест ягоды. Ему хотелось хлопать в ладоши и пританцовывать на месте.
На следующий день Сид спросил садовника Генри, не разрешит ли он Вилли пропалывать грядки.
– А если этот парень истерику закатит? Истопчет мне все посадки?
– Не закатит, Генри. Знаю, что не закатит, – ответил Сид.
На самом деле он ничего не знал и где-то даже опасался, что если что-то случится, то достанется ему, а не садовнику. Но опасения были напрасными. Сид уселся на краю огорода и наблюдал за Вилли с беспокойством молодой мамаши, чье дорогое чадо делает первые шаги. Поведение Вилли было безупречным. Он пропалывал грядки, заботливо присыпая землей основание каждого кустика, а затем помогал Генри собирать ягоды.
В конце дня Генри похвалил его работу, на что Вилли простодушно ответил:
– У моего отца был земельный надел. Я часто помогал ему.
Это были самые длинные фразы, произнесенные им с момента появления в госпитале.
Конечно же, случались и рецидивы. Гроза загнала Вилли под скамейку. Сид и Генри потратили добрых два часа, уговаривая парня вылезти. Обратная вспышка у мотоцикла повергла пациента в бегство. Он с воплями бросился в здание госпиталя и три дня не вылезал из палаты. Однако успехов было больше, чем рецидивов. Это касалось не только Вилли. Радовал Сида и Стэнли. Сид узнал, что тому нравится месить тесто для хлеба. Повторяющиеся движения действовали на него благотворно. Теперь он помогал госпитальной поварихе миссис Калверт печь хлеб. Прогресс наблюдался и у Майлза. Тот без конца играл на воображаемом пианино, пока Сид не купил ему настоящее, и теперь Майлз исполнял Брамса, Шопена и Шуберта, разнообразя досуг пациентов.
А вот в поведении Стивена не было никаких сдвигов к лучшему. Этого беднягу, тронувшегося рассудком, привезли в госпиталь полгода назад. На шее краснели следы от веревки. Стивен пытался покончить с собой.
Стивен бросал Сиду вызов. Сид неутомимо работал с ним день за днем, применяя все мыслимые способы. Когда ни один из них не дал результата, мелькнула мысль написать отцу Стивена и расспросить о жизни сына в родном доме. Отец быстро ответил, описав свою ферму, поля и скот. Так Сид узнал о норовистой тягловой кобыле Белле, управляться с которой мог только Стивен.
Сид сразу же подумал о Ганнибале, госпитальном жеребце. Как и Белла, Ганнибал отличался внушительными размерами и скверным характером. Сладить с ним удавалось только Генри, и то не всегда. Сид попросил садовника оставить Ганнибала на пастбище дольше обычного. Среди природы конь вел себя лучше, чем в стойле, что и требовалось Сиду. Он рассчитывал морковкой подманить коня к ограде и сделать так, чтобы Стивен дотронулся до холки.
Подойдя к палате Стивена, Сид остановился и сделал глубокий вдох, а затем выдох, пытаясь унять волнение. Оно могло все испортить, спугнув и Ганнибала, и пациента. Сид очень надеялся, что его замысел удастся, и тогда Ганнибал протопчет дорожку к Стивену. Это при благоприятном раскладе. При неблагоприятном – своевольный конь может лягнуть их так, что они приземлятся в соседнем графстве.
Сид торопливо шагал через луг, направляясь к коттеджу Брэмблс. Так назывался дом управляющего имением Уикершем-Холл, где они с Индией обосновались.
Стемнело. Индия наверняка выговорит ему за очередное опоздание на чай. Сид не предполагал задерживаться, но сегодня в его работе со Стивеном наметился перелом, и он потерял счет времени. Сид пребывал в радостном возбуждении. Ему не терпелось рассказать об этом Индии. Она тоже тревожилась за Стивена, спрашивала о нем и почти ежедневно навещала сама.
Подойдя ближе, Сид увидел жену. Индия сидела на кухне у стола и читала. Сид ненадолго остановился, глядя на нее из темноты. Много лет назад он вот так же смотрел на окна ее квартиры в Блумсбери. Это было еще до их женитьбы и рождения детей. Он тогда и представить не мог, что эта женщина подарит ему столько счастья.
Подперев голову рукой, Индия листала страницы. Опять, наверное, свой «Ланцет» читает. Когда он впервые ее увидел, она, молодой, еще неопытный врач, была полна решимости улучшить здоровье своих пациентов. С тех пор ничего не изменилось. Наоборот, ее решимость только возросла.
Идея устроить госпиталь в Уикершем-Холле принадлежала ей. Когда стали поступать первые раненые, Индия добровольно взялась лечить их в лондонской больнице Бартс, но вскоре поняла: шумная городская больница не годится для длительного пребывания раненых солдат. Им требовалась не только врачебная помощь, но и что-то еще. Сид наизусть помнил письмо, которое она ему тогда написала.
Мой дорогой Сид!
Сегодня у меня появилась замечательная идея. Я отказалась от мысли продать Уикершем-Холл. Я превращу имение в госпиталь для раненых воинов. В место, где они не только смогут получить самую лучшую врачебную помощь, но и будут находиться в комфортабельных условиях столько, сколько понадобится для их полного выздоровления. Я увидела способ превратить это унылое, безрадостное место во что-то полезное и обнадеживающее. Я не могу придумать лучшего способа почтить память моей сестры. Сердце мне подсказывает: Мод со мной согласилась бы…
Это письмо он получил в январе 1915-го. Он жил вдали от Индии уже несколько месяцев. Узнав о самоубийстве сестры, Индия взяла детей и отправилась в Лондон. Ей хотелось докопаться до причин, толкнувших Мод на самоубийство, и разобраться с наследством. Все свое движимое и недвижимое имущество Мод оставила Индии. Наследство тяготило Индию. Ну зачем ей имение в Оксфордшире? Лондонский дом, где все напоминало о Мод, был вообще для нее невыносим. Индия решила продать то и другое. В Лондоне она рассчитывала пробыть два, от силы три месяца, а затем вернуться в Калифорнию, в Пойнт-Рейес.
