Когда солнце стало клониться к закату, Фахед зашел за ними. Уилла пересказала Лоуренсу и Ауде то, что узнала от Али. Мужчины помрачнели, представляя возможные последствия. И тем не менее все трое отправились в шатер шейха с подарками: пистолетами, рукоятки которых были инкрустированы жемчугом, кинжалами с искусно украшенными ножнами, компасами в медных оправах, а также красивыми собачьими ошейниками и путами с золотыми колокольчиками для охотничьих птиц. Они знали, что Халаф держит салюков
[12] и соколов.
Последовали приветствия и поклоны, затем вручение подарков, принятых с благодарностью. Халаф радушно принял гостей. Он был обаятелен и великодушен, не выказывая ни малейших признаков своего горя, однако Уилла видела его опечаленные глаза. Она знала, что бедуинская гордость не позволит ему делиться горем с чужими.
Присутствие Уиллы вызвало его живое любопытство.
– Неужели ваш шейх Лоуренс настолько беден, что не может нанять настоящего секретаря и вынужден довольствоваться работой женщины? – в шутку спросил он.
– Ах, сиди! Мой шейх настолько умен, что, взяв меня, он платит мне половину жалованья мужчины, заставляя работать вдвое больше… и в десять раз сильнее напрягать мозги! – ответила она.
Халаф громко расхохотался, забыв на время о своих горестях, и пригласил Уиллу сесть слева от него. Справа сел Лоуренс. Ауда занял место возле Лоуренса. Халаф назвал их «дай’ф Аллах» – «гости Бога». Принесли чаши для омовения рук, затем вкусный мятный чай, который теперь потягивала Уилла. Она знала: следом подадут обильный обед. Так требовали законы бедуинского гостеприимства. Для шейха было бы немыслимо предложить гостям скромное угощение.
Вначале поговорили на общие темы: в основном о погоде и верблюдах. Начни они сразу с цели визита, это опять-таки сочли бы грубым и недипломатичным. Где-то через час подали обед.
Шейх угостил их мансафом – бедуинским блюдом из баранины, тушенной в йогуртовом соусе и приправленной бахаратом, смесью черного перца, гвоздики, корицы и мускатного ореха. Мансаф готовился на открытом огне, вместе с добавленными кедровыми орешками и миндалем, а подавался на большом общем блюде, устланном вареным рисом. Уилла обожала мансаф.
За годы жизни на Аравийском полуострове Уилла хорошо усвоила бедуинский этикет. Омыв руки в ближайшей чаше, она закатала правый рукав. Есть полагалось только правой рукой и ни в коем случае не левой, поскольку левой человек подтирался.
Цель визита была одинаково известна всем собравшимся, однако как гласит пустынная пословица: «Хорошо знать правду, но лучше говорить о пальмах».
– Аль-хамду иллях, – произнес Халаф. – Хвала Аллаху.
Обед начался. Уилла обмакнула кусочек мансафа в джамид, йогуртовый соус, после чего одной правой рукой скатала его в шарик. Шарик она поднесла ко рту и втолкнула внутрь, стараясь не дотронуться им до губ и не уронить ни зернышка риса или крупинки мяса. Одновременно она следила, чтобы ноги были надежно укрыты одеждой, ибо показать арабу твою ступню считалось верхом грубости.
После мансафа подали сласти. Халаф велел показать гостям своих собак и любимого сокола. Будучи бедуином, Ауда залюбовался красотой сокола и назвал его необыкновенной птицей. Лоуренс поинтересовался собачьими родословными. Теперь можно было приступать к цели визита.
– Фейсал ибн-Хусейн просил нас засвидетельствовать вам его почтение и просить вас и ваших людей примкнуть к его войне за независимость Аравии, – начал Лоуренс. – У нас собрано четыре тысячи воинов, рвущихся в бой. Они готовы выступить против турок и двинуться на Акабу, а затем и на Дамаск. Но мне нужны дополнительные силы. Мне нужна помощь воинов племени бени-сахр.
Халаф не ответил. Вместо этого он наградил Ауду долгим оценивающим взглядом.
– А мои братья из племени ховайтат? Они примкнули к Фейсалу? – спросил шейх.
– Мы примкнули, – ответил Ауда.
Уилла затаила дыхание, ожидая реакции Халафа. Ответ Ауды мог помочь или, наоборот, помешать. Порой бедуины очень недоверчиво относились друг к другу. Союзы между племенами зачастую длились поколениями, равно как соперничество и кровная вражда.
Халаф открыл рот, но раньше, чем он заговорил, откуда-то донесся пронзительный женский крик, исполненный горя. Его слышали все, однако никто не подал виду. Каменный взгляд Халафа аль-Мора исключал любые вопросы.
Крик глубоко потряс Уиллу. Она не сомневалась: это кричала жена шейха, мать опасно больного сына. Уилле хотелось отправиться к этой женщине и попытаться спасти умирающего ребенка. В ее дорожной сумке были западные лекарства: хинин, аконит и морфий. Их Уилла всегда носила с собой. По собственному опыту она знала: те, кто пробирается по ледникам у подножия Эвереста или днями странствует по пустыне, должны уметь себя лечить. Если первые два лекарства не помогут, третье хотя бы облегчит детские страдания. Но она не могла просто встать и уйти. На это требовалось позволение шейха. Если его попросить, результат тоже мог оказаться двояким: или разрешит, или сочтет просьбу оскорбительной. Ведь он мог расценить просьбу Уиллы как подтверждение собственной несостоятельности помочь сыну. Если она оскорбит Халафа в его шатре, на глазах у его людей, он ни за что не согласится примкнуть к Лоуренсу и Фейсалу.
– Турки очень сильны. – Халаф по-прежнему уклонялся от ответа. – Фейсал может выиграть несколько сражений, но войну выиграют они.
– Это так, сиди… если вы не согласитесь нам помочь, – сказал Лоуренс.
– С какой стати бедуинам воевать за интересы Хусейна и англичан? Бедуины не принадлежат ни Хусейну, ни англичанам, ни туркам. Мы вообще никому не принадлежим, кроме пустыни.
– Тогда вы должны сражаться за свободу своей пустыни. Должны изгнать турок отсюда.
– Что нам даст Фейсал?
– Золото.
– А англичане?
– Еще больше золота.
– Почему?
– Потому что у нас есть свои интересы на Аравийском полуострове, – ответил Лоуренс. – Нам необходимо защищать наши нефтяные месторождения в Персии и иметь доступ к нашим колониям в Индии, которые тоже нуждаются в защите. Аравийская война с турками оттянет на себя ресурсы не только турецкой, но и германской армии, что ослабит их давление на западном фронте.
– Какие гарантии вы можете дать, что после изгнания турецких хозяев на их месте не окажутся английские?
– Я даю вам гарантии от себя лично и от господина Ллойд-Джорджа, великого английского шейха. Англия стремится лишь к влиянию в этих местах, но не к контролю.
Халаф кивнул.
– А как же… – начал он.
Его дальнейшие слова оборвал другой пронзительный крик. Шейх быстро встал и прошел туда, где висела большая клетка с ястребом. Желая скрыть от гостей отчаяние, охватившее его и проявившееся на лице, он сделал вид, будто рассматривает подарок на лапе ястреба.
