Макс знал, как магически действуют на женщину мужские слезы. Женщины не в силах им противиться. Позволь женщине увидеть тебя плачущим, и она думает, будто завладела тобой. Но на самом деле это ты завладел ею – ее сердцем и душой.
Из вестибюля «Кобурга» Макс вышел уже в сумерках. Он терпеливо ждал, пока швейцар не найдет ему кеб, с интересом глядя, как двое других опускают «Юнион Джек», постоянно развевавшийся над отелем.
Спустив флаг, швейцары аккуратно и уважительно его сложили. Интересно, долго ли еще британскому флагу реять над «Кобургом»? А над зданием парламента и Букингемским дворцом? Не будут ли в один прекрасный день войска кайзера маршировать по Пэлл-Мэлл? Нынче германские армия и флот по численности и силе не знают себе равных. Кайзер заявил, что через неделю-другую он будет в Париже, а вскоре и в Лондоне. Макс не разделял оптимизма кайзера.
Однако война обязательно начнется. Остались считаные дни. Если его источники говорят правду, война охватит всю Европу, а то и всю планету. Сараево было всего лишь удобным предлогом. Не случись убийства эрцгерцога, кайзер нашел бы иной предлог.
Подъехал кеб. Макс назвал кучеру адрес дома Асквитов, забрался внутрь и открыл окно. Максу хотелось подышать воздухом. Вечер был теплым и прекрасным своей хрупкой мимолетностью, что свойственно только английским летним вечерам.
Первое августа. Уже и август настал, подумал Макс. Вскоре лето закончится, и очень надолго.
Когда кеб огибал Гайд-парк, с еще зелеными деревьями, пышными цветами и парочками, наслаждающимися вечерней прогулкой, сердце Макса, глубоко скрытое и непознаваемое, сжалось. Он вдруг очень обрадовался, что Уилла уехала из Лондона. Возможно, она доберется до вершины Эвереста. Пусть и остается там, вдалеке от войны, которая вот-вот вспыхнет. А еще он радовался, что ему нечего и некого любить. Ни жены, ни детей.
Прежний мир вот-вот изменится. Внезапно, жестоко и навсегда.
И в мире, оказавшемся на грани перемен, для любви не было места.
Глава 47
День рождения Роуз Бристоу, матери Джо, было решено отпраздновать в их имении в Гринвиче. Сейчас Фиона заканчивала колдовать над праздничным тортом, добавляя последние штрихи. Ненадолго отвлекшись и выглянув в окно столовой, она со стоном обратилась к дочери:
– Кейти, дорогуша, выйди в сад и заставь близнецов слезть с дерева. А по пути зайди в гардеробную и выгони оттуда Роуз-младшую. Эта негодница поливает себя духами. Дом уже не пропах, а провонял ими. Не хватает только, чтобы торт отдавал «Черным нарциссом».
Кейти обняла мать за плечи и поцеловала в щеку:
– Успокойся, мамочка. Все идет как надо. Насчет «провонял», ты преувеличиваешь. Да и бабуля не торопится отведать торта. Она только что поужинала и наслаждается ролью няньки. Тетя Индия дала ей понянчить Элизабет. А ты знаешь: для нашей бабушки нет более приятного занятия, чем держать на коленях младенца.
– А твой дед? Как он? – спросила привыкшая беспокоиться Фиона.
– Дед развлекается лучше всех. Кто, по-твоему, побился с близнецами об заклад, что они не смогут влезть на дерево? – засмеялась Кейти. – И хватит без конца волноваться. Выйди в сад, насладись праздником.
– Ты права. Так я и сделаю.
Фиона открыла французскую дверь столовой и вышла в прекрасный летний вечер. Ее улыбка стала еще шире, а синие глаза вспыхнули, когда она увидела сцену грядущего празднества. На лужайке стоял большой стол, накрытый белой кружевной скатертью и украшенный многочисленными букетами чайных роз. Все они были срезаны в ее саду. Часть ее большой семьи сидела за столом, разговаривая и смеясь. Другая, неугомонная часть носилась по лужайке, висела на деревьях и играла в крокет. Здесь были почти все.
Ее дети. Ее брат Шейми с женой, у которой вскоре родится первенец. Сестры и братья Джо с их многочисленными детьми. Роуз и Питер Бристоу, родители Джо. Индия, жена ее брата Сида, с тремя детьми. Как же здесь не хватало его самого. Фиона очень тосковала по нему. Но Сиду путь в Лондон был закрыт.
Все собрались здесь, чтобы отпраздновать день рождения Роуз-старшей. Фиона смотрела на собравшихся, и ее сердце переполняла любовь и благодарность. И она, столько лет спорившая с Богом, послала Ему искреннюю благодарность. «Спасибо Тебе за этих людей, за этот удивительный день. И еще спасибо, что не даешь близнецам упасть с дерева и свернуть себе шеи».
Фиона немного поговорила со свекровью, упоенно возившейся с Элизабет. Позволила близнецам завязать ей глаза салфеткой и поиграла с ними в жмурки. Похвалила новый выпуск газеты Кейти, которую дочь раздала почти всем присутствующим, потом присела, чтобы вместе с Индией выпить стакан пунша. Там ее и разыскала горничная Сара:
– Прошу прощения, мэм. Посуду я собрала. Можно нести торт?
– Боже, я совсем забыла про торт! Конечно, Сара, неси… Нет! Постой. – Фиона оглянулась по сторонам. – А где мистер Бристоу? Он ведь тоже должен быть здесь.
Фиона вдруг поняла, что давно не видела мужа. Час, если не больше.
– Эллен, ты его видела? – спросила она у его сестры.
Нет, Эллен не видела брата. И никто его не видел. Значит, ужин прошел без него.
– Должно быть, опять уединился в кабинете и работает. Сейчас я его оттуда вытащу. Сара, дождись моего возвращения.
Фиона поспешила в дом, поднялась в кабинет, но Джо и там не было. Она зашла в спальню – вдруг он устал и решил ненадолго прилечь? Но и в спальне было пусто.
Фиона вышла на площадку второго этажа и чисто машинально посмотрела в большое круглое окно. Джо был в саду. Сидел в инвалидной коляске. Один.
– Что он там делает? – вслух удивилась Фиона, досадуя на мужа.
Это было очень на него похоже – любоваться фруктовыми деревьями, забыв, что у его матери день рождения и все ждут торта.
Фиона быстро сошла вниз, миновала восточную лужайку и спустилась по склону пологого холма, ведущего к саду. Эти деревья Джо сажал сам давным-давно, еще до того, как женился на Фионе. Ветви гнулись под тяжестью созревающих плодов. Еще месяц – и она с детьми будет собирать яблоки пепин и розовые анжуйские груши.
Джо сидел в дальнем конце сада, где начинался другой холм, а за холмом блестела Темза. Подходя, Фиона видела, что муж смотрит не на воду. Он смотрел в ясное вечернее небо. Было почти восемь часов. Гасли последние лучи солнца. Вскоре их мягкий летний свет сменится сумерками, а потом на небе вспыхнут первые серебристые звезды. Если бы не торжество, Фиона не стала бы беспокоить мужа. Но сейчас она сердилась.
– Джо! – громко крикнула она и помахала рукой.
Наверное, муж ее не слышал, поскольку не ответил и даже не повернулся.
Лицо Фионы вспыхнуло, и она, поддерживая подол юбки, побежала между рядами грушевых деревьев. Когда до коляски Джо оставалось около десяти ярдов, Фиона снова его окликнула:
