Уилла, стараясь не трогать болезненную для нее тему подъема на Килиманджаро, быстро заговорила, торопясь заполнить словами неловкое, тягостное молчание:
– Ты должен рассказать мне о Южном полюсе. Как здорово участвовать в такой экспедиции! Мне даже не представить всего, что ты там делал и что видел. Подумать только: войти в число тех, кто впервые достиг Южного полюса. Восхитительно! Ты столького достиг. Шейми, я не преувеличиваю. Ты ведь получил все. Все, что хотел.
Шейми смотрел на моток бинта, который все еще держал в руке:
– Нет, Уилла. Я получил не все. Я не получил тебя.
Уилла, потрясенная грустью в его голосе, не могла вымолвить ни слова.
– Я пообещал себе больше не видеться с тобой. Никогда не говорить о тебе. И вот ты снова здесь. Мне нужно знать. Все эти долгих восемь лет я хотел знать: как ты могла, Уилла? Как ты могла признаться мне в любви, а затем сбежать от меня?
Уилла чувствовала, что его слова прожигают ее насквозь. Боль Шейми – боль в его голосе и сердце – мучили ее сильнее, чем нога, сильнее, чем падение при спуске с Килиманджаро. Эта боль была сильнее всех болей, перенесенных ею.
– Я была зла, – тихо произнесла Уилла. – Я винила тебя за случившееся, за потерю ноги. Меня сжигала зависть. Ты по прежнему мог покорять вершины. А я уже не могла.
– Ты винила меня? – повысил голос Шейми. – Винила меня. – Он встал; его лицо было перекошено гневом. – А что мне оставалось делать? – закричал он. – Позволить тебе умереть?
Разъярившись, Шейми швырнул бинт, затем столкнул тазик, расплескав по полу окровавленную воду.
– А что оставалось делать мне? – закричала в ответ Уилла. – Вернуться в Англию? Сыграть миленькую свадьбу с тобой? Шить, стряпать, играть в домохозяйку, пока ты покоряешь Южный полюс? Да я бы лучше умерла!
– Нет, – сокрушенно возразил Шейми. – Ничего такого я от тебя не ждал. Но ты хотя бы могла поговорить со мной. Только и всего. Просто поговорить. А ты уехала, вырвав мне сердце.
Уилла поднесла кулаки к глазам. Боль внутри сделалась невыносимой, и она потянулась за протезом и начала надевать его, желая поскорее уйти от Шейми.
– Давай, Уилла, убегай снова. Это у тебя получается лучше всего, – сказал он, следя за ее действиями.
Уилла повернулась к нему. Глаза ее были полны гневных, горестных слез.
– Я поступила гадко. Доволен? – крикнула она. – Сама знаю. Давно. Вот уже восемь лет. Едва забравшись в поезд, уходивший из Найроби, я поняла, что совершила ошибку. Но вернуться я не могла. Было слишком поздно. Я боялась… боялась, что после этого ты не захочешь знаться со мной.
Шейми покачал головой.
– Уилла, – дрогнувшим голосом произнес он, – я же любил тебя, черт побери! И сейчас люблю.
Уилла заплакала:
– И я тебя люблю, Шейми. Я никогда не переставала тебя любить. Я скучала по тебе с тех самых пор, как села в тот поезд.
Шейми подошел к ней, взял в ладони ее заплаканное лицо и поцеловал. Уилла потянула его на кровать. Они сели, глядя друг на друга. Уилла засмеялась, потом снова заплакала. А затем страстно принялась целовать Шейми, запустив пальцы в его волосы. Она снова держала Шейми в объятиях. Он снова был рядом. Уиллу захлестнула радость, какой она не испытывала все эти годы: безумная, опьяняющая и опасная.
– Я люблю тебя, Шеймус Финнеган, – сказала она. – Люблю. Люблю. Люблю.
Шейми отвечал ей такими же страстными поцелуями. Его руки скользнули к ней под блузу. Сладостный шок его прикосновения заставил Уиллу вскрикнуть. Шейми снял с нее блузу, взял в ладони ее маленькие груди и поцеловал. Уилла тщетно пыталась расстегнуть пуговицы его рубашки, пока буквально не вырвала их из петель. Она притянула Шейми к себе, наслаждаясь ощущением его тела – тяжелого, придавившего ее к матрасу и такого теплого.
Она хотела этого. Хотела чувствовать его рядом. Очень хотела. Взяв его за руку, Уилла поцеловала ему ладонь. И вдруг перед ней блеснуло его золотое обручальное кольцо.
– Боже! – сдавленно пробормотала Уилла. – Шейми, погоди… остановись… Я так не могу. Нам нельзя. Это неправильно. Есть не только мы с тобой. Есть еще один человек. Дженни. Твоя жена. Ты не можешь ее предать.
Шейми повернулся на спину. Он смотрел в сумрак чужой, тускло освещенной комнаты.
– Я уже предал ее. Я предал ее в тот день, когда снова увидел тебя в гостиной вашего дома. И я буду предавать ее дальше. Каждый день моей жизни. Сто раз на дню. Предавать желанием быть с тобой.
Уилла уперлась головой в его плечо.
– Что же нам теперь делать? – шепотом спросила она.
– Не знаю, Уилла, – ответил Шейми. – Как бы мне хотелось это знать!
Глава 28
– Дженни, ты не можешь вернуться в Лондон. Я тебя не отпущу. С кем я буду разговаривать? Тут только белки и коровы. За эти три недели я совсем рехнулась. Как же я выдержу еще семь месяцев? – причитала Джози Мидоуз.
Дженни, сидевшая возле уютного камина своего домика в Бинси, подняла голову от вязания и сурово посмотрела на Джози:
– Значит, хочешь вернуться в Лондон? Я слышала, Билли Мэдден очень сокрушается по поводу твоего исчезновения. – (Джози побледнела и замотала головой.) – То-то. Найди себе занятия. Ты умеешь вязать. Знаю, что умеешь. Сама тебя учила. Свяжи что-нибудь для малышки. Ей понадобится теплая одежда. Надеюсь, ты и читать не разучилась. Задай пищу мозгам. Можешь взяться за французский. В Париже очень пригодится. Я найду самоучитель и пришлю тебе. – Джози с несчастным видом кивала, и Дженни смягчила тон: – Ты же знаешь: нужно выдержать несколько месяцев. Потом родится ребенок, я отдам его в приют, а ты отправишься в Париж и начнешь новую жизнь.
Дженни думала, что Джози улыбнется, ведь она старалась, чтобы ее слова звучали ободряюще. Однако Джози даже не улыбнулась.
– Значит, моя малышка отправится в приют? – тихо спросила Джози, которая почему-то была уверена, что у нее родится дочка.
– Да. А куда же еще?
– Не люблю я приюты. Моя ма побывала в приюте. Еще в Дублине. Она такого порассказывала. Волосы дыбом встают. Дженни, я не хочу, чтобы с моей крошкой было так же. Не хочу. Разве мы не можем подыскать ей семью? Такую, где у нее была бы ласковая ма и добрый па? Где о ней будут заботиться и любить?
Дженни отложила вязание и задумалась.
– Можно попытаться, – сказала она. – Пока не знаю, с чего начать. Но я могу поспрашивать у своих подруг. У женщин-врачей, которые наблюдают беременных. Возможно, они знают, где и как наводить справки.
– Ты это сделаешь? – с надеждой спросила Джози. – Нельзя моей малышке попадать в приют. Никак нельзя.
– Я займусь этим, как только вернусь. А ты не беспокойся раньше времени. Его у нас достаточно. Сейчас самое важное, чтобы ты сама была здорова и находилась подальше от Билли Мэддена.
