Молчание затягивалось, и Джо наконец его нарушил:
– Джордж, я не хочу этой войны. Вы должны мне пообещать, что сделаете все возможное, только бы ее не допустить. Все. Пусть работают наши дипломаты. Примените торговые санкции. Эмбарго. Купите ваши лодки. Купите десять. Двадцать. Если их количество заставит кайзера пойти на попятную, тогда расходы оправданны. Лучше потерять деньги, чем человеческие жизни.
Бёрджесс кивнул:
– А если даже после всех наших мыслимых и немыслимых усилий войны не удастся избежать… каков будет ваш выбор?
– Тогда, Джордж, выбора не остается, – ответил Джо. – Его и не было.
Глава 21
Преподобный Уилкотт готовился к еженедельному обходу своих прихожан. Дженни помогала ему собираться.
– Папа, ты наденешь шарф?
– Обойдусь без него, дорогая. День сегодня солнечный.
– И очень ветреный. Шарф тебе понадобится. Не упрямься. И надень пальто. В нем тебе будет теплее.
Преподобный Уилкотт улыбнулся и взял лицо дочери в руки:
– Ах, моя дорогая Дженни! Ты так усердно заботишься о своем старом отце. Что я буду делать, когда ты переедешь?
– Не надо, папа. Не заставляй меня снова плакать.
– Надеюсь, это слезы радости, – сказал он, целуя Дженни в щеку. – Я надеюсь провести обряд венчания и не расплакаться. Раз уж мы заговорили о церемонии, как с моим лучшим костюмом? Меня тревожит, что портной не успеет закончить его к сроку.
– Папа, костюм уже висит у тебя в гардеробе. Посыльный принес его еще вчера.
– Отлично. Ну, тогда я пошел. – У двери преподобный Уилкотт остановился и обернулся. – Ты сегодня не перетруждай себя работой. Тебе нужно отдыхать. Обещай, что так и сделаешь.
– Обещаю, – улыбнулась Дженни.
Закрыв за отцом дверь, она вернулась в гостиную, где еще раньше начала составлять список необходимых дел, а также список приглашений, которые требовалось написать, и список подарков, которые нужно было успеть купить до воскресенья.
– Ну почему эти списки не сокращаются, а только разрастаются? – вслух спрашивала Дженни.
Их свадьба пройдет в доме сестры Шейми в Гринвиче. До бракосочетания оставалось пять дней, и за эти дни нужно успеть еще многое сделать. После свадьбы они отправятся в Корнуолл, однако их медовый месяц не затянется. Уже с понедельника Шейми приступит к работе в Королевском географическом обществе. Вернувшись из Корнуолла, они поселятся в чудесной просторной квартире, снятой Шейми в Белсайз-Парке. Он выполнил свое обещание. Правда, мебели там совсем мало. Ни ковров, ни занавесок.
Дженни заказала швее занавески и даже подобрала ткань, но готовы они будут лишь через несколько недель. Всякий раз, когда она начинала беспокоиться об устройстве квартиры, Шейми целовал ее и просил не волноваться самой и не волновать ребенка. У него есть деньги на все, что им нужно.
Так оно и было. Дженни требовалось лишь упомянуть об очередной необходимой вещи, как Шейми сразу отправлялся по магазинам и через пару часов возвращался с ножами и вилками, полотенцами, ведром для мытья полов. Словом, со всем, чем она хотела обзавестись. Шейми повторял, что его ничуть не тяготит выполнение просьб его будущей жены. Прежде он не любил ходить по магазинам, делая это по необходимости, когда требовалось купить что-то из снаряжения, но никак не лампы и не салфетки для мебели. Шейми признавался, что ему очень интересно делать покупки. Он всегда был так внимателен к Дженни, так заботлив и готов помочь. Постоянно говорил об их свадьбе. И всегда такой счастливый. Даже слишком счастливый.
Дженни смотрела в окно гостиной, думая, что Шейми порой напоминает ей… пьяниц, приходящих к отцу. Мужчин и женщин, разрушенных пристрастием к выпивке. Они теряли все: работу, дом, семью. Эти несчастные дрожали, плакали и обещали сделать что угодно – даже клялись навсегда изгнать беса пьянства, если преподобный Уилкотт им поможет. Отец приводил их в более или менее нормальное состояние, позволял ночевать на койке в ризнице и пытался найти им работу. Он молился вместе с ними, заставлял дать зарок. Отцовские усилия всегда приносили результаты, но ненадолго. Его подопечные искренне старались, все без исключения. Они мечтали о новой жизни, глаза у них сверкали, они были полны решимости и благих намерений. Как дети, рассказывали всем и каждому, что с пьянством покончено. Но глубоко внутри они вели напряженную борьбу. Их мысли были постоянно заняты выпивкой. Она им снилась. Они жаждали хотя бы глотка спиртного. И многие, не в силах побороть неотступное искушение, возвращались к прежней жизни.
Так же вел себя и Шейми. Ему не терпелось окунуться в новую жизнь. Он с волнением говорил о своей новой работе в КГО. Он снял квартиру, купил кровать, постельное белье, столовое серебро и целый ящик посуды. Но Дженни знала: покров энтузиазма обманчив, как и пылкие слова Шейми о семейном счастье. В глубине души он по-прежнему мечтал о прежней жизни.
Ей вспомнился недавний эпизод. Это было в их новой квартире в один из вечеров. Шейми распаковывал коробку со своими вещами, не зная, что Дженни наблюдает за ним. Он достал пачку фотографий, затем бинокль, книгу, карты и старый поцарапанный компас. Шейми положил компас на ладонь и обхватил его пальцами. Потом отошел к окну и долго стоял там, задумчиво глядя на вечернее небо.
Дженни не сомневалась: он думал о былых путешествиях. И об Уилле Олден. Дженни смотрела на будущего мужа и думала: если бы сейчас компас показал ему путь к Уилле, ничто не удержало бы Шейми.
Дженни положила руки на живот. Так она теперь делала всякий раз, когда тревожилась или нервничала. Как всегда, она молилась, прося маленькую жизнь внутри остаться с ней. Две недели назад она сообщила Шейми, что беременна. Сейчас она была на две недели ближе к началу материнства. Любовь к жене, к ребенку – это прекрасные чувства, говорила себе Дженни. Это самые лучшие чувства. Со временем, когда Шейми станет старше и у них появятся другие дети, он начнет ценить детей и жену больше путешествий и своих прежних знакомств.
Стук в дверь прервал ее раздумья.
– Папа, это ты? Что забыл на сей раз? – крикнула Дженни, выходя в коридор. – Наверняка очки. Я угадала? – спросила она, открывая входную дверь. – Сколько раз…
Слова замерли на губах Дженни. Перед ней стоял не ее рассеянный отец, а ее прежняя ученица и подруга Джози Мидоуз. Джози почему-то была без пальто, в платье с порванным подолом и следами крови. Кровь капала и из раны на щеке. Под обеими глазами темнели синяки.
– Привет, утенок, – хрипло поздоровалась Джози.
– Джози? – прошептала Дженни. – Боже, неужели это ты?
– Ага. Как говорят пай-девочки, боюсь, что я. Войти можно?
– Конечно! – Дженни впустила нежданную гостью внутрь и заперла дверь. – Извини. Я просто… что с тобой приключилось?
– Билли Мэдден – вот что, – ответила девушка, проходя прямо на кухню. Там она подошла к раковине, заткнула сливное отверстие и открыла краны. – Можно мне умыться? И потом, ты не одолжишь мне какое-нибудь платьишко? Я должна убраться отсюда раньше, чем он расчухает, куда я делась. Этот мерзавец грозился меня убить.
