Индия с Сидом и детьми вернулись в Калифорнию. Дождавшись конца войны, туда же из Инвернесса отправилась семья Джона Харриса. Однако госпиталь, созданный Индией и Сидом в Уикершем-Холле, продолжал принимать и лечить ветеранов войны. Преемницей Индии стала доктор Эллисон Рид, рекомендованная Харриет Хэтчер. Индия с Сидом и Джо с Фионой продолжали финансово поддерживать госпиталь.
– А времени на кампанию за ваше место в парламенте у вас хватает? – поинтересовался Девлин.
– Едва-едва, – признался Джо.
Его избрали председателем партии, и теперь он проводил время в разъездах по стране, поддерживая кандидатов в их округах, находящихся очень далеко от Лондона.
– Смотрите, не потеряйте ваше парламентское кресло, – предупредил Девлин. – Нынче лейбористам нужно изрядно потрудиться, чтобы приобрести голоса. Подтверждение этому я видел на митингах по всему Лондону.
– Думаю, лучшее, на что мы можем рассчитывать, – это на новые голоса для лейбористов. А победа достанется либералам. Пройдет еще не один год, прежде чем мы увидим кого-нибудь из наших на Даунинг-стрит, десять. Весьма вероятно, моя политическая карьера к тому времени уже закончится. Но надеюсь, карьера Кейти будет в самом расцвете. Быть может, я еще доживу до этого счастливого дня.
– Вы ведь пока не собираетесь уходить из политики? – спросил Девлин. – Не мечтаете о тихой, спокойной жизни?
– Недурно было бы помечать о ней, Джимми, – ответил Джо.
– А почему бы нет? Война закончилась. Или вы об этом не слышали? – пошутил газетчик.
– Слышал. Но иногда я думаю: та война, которую мы ведем и которую вели всегда… она вряд ли закончится. Тяжелая война, Дев. Она изнуряет тело.
– Согласен. Особенно старые тела вроде наших.
Джо засмеялся. Ему исполнилось пятьдесят три. В его жизни хватало дней, когда ему хотелось понежиться в постели, попивая чай и читая утренние газеты. Но были и другие дни, когда он чувствовал себя полным сил и готовым и дальше самоотверженно трудиться на ниве социальных реформ. И таких дней было гораздо больше. Его самоотверженность только возрастала. Помимо того, что Джо теперь возглавлял лейбористскую партию, он работал в нескольких правительственных комитетах, занимаясь делами ветеранов, образованием и борьбой с безработицей. Столько дополнительных нагрузок в его возрасте. Фиона испытывала по этому поводу противоречивые чувства. Она не раз спрашивала мужа, почему бы ему не заняться собиранием марок или, вторя словам Девлина, не насладиться покоем. Но Джо знал: такое не для него, потому что в мире, где они жили, не было покоя.
После случившегося с Чарли о покое не было и речи. Всякий намек на покой и удовлетворенность исчезал, стоило Джо увидеть своего психически травмированного сына и других таких же несчастных, совсем молодых ребят, по-прежнему находившихся в Уикершем-Холле. Похоже, там они и останутся, поскольку иного места для них не было. Всякий намек на покой и умиротворенность таял, стоило Джо проехать через трущобы Восточного Лондона или трущобы Ливерпуля, Лидса, Глазго и Манчестера. Да, война всё изменила… только не в трущобах. Там к прежним бедам добавились новые.
– А что скажете про себя, Дев? Вы ведь тоже не первой молодости. Не собираетесь отойти от дел? Скажем, сменить пишущую машинку на удочку и заняться рыбалкой?
– И отдать освещение лондонских новостей в руки молодчиков с Флит-стрит? – фыркнул Девлин. – Нет уж! Кто-то должен рассказывать лондонцам правду.
Джо улыбнулся. Джеймс Девлин тоже упорно сражался, пусть и в своей манере. Газетчику нравились громкие происшествия: убийства, ограбления. Чем больше крови и жертв, тем успешнее расходилась газета. Однако тот же Девлин без конца печатал статьи об ужасающих и опасных условиях труда на фабриках и причалах. Он рассказывал о скученности трущоб и чудовищной антисанитарии, угрожающей здоровью людей. Не менее, чем Джо, хотя и иным способом, Девлин привлекал общественное внимание к вопиющей нужде и нескончаемым страданиям жителей Восточного Лондона. Джо знал: обостренное чувство социальной справедливости – вот что заставляло Джеймса Девлина вставать с постели по утрам.
– Я вам так скажу. Когда мы победим в нашей войне, а она еще продолжает бушевать, тогда и подумаем о покое. Но никак не раньше. По рукам? – спросил Джо, протягивая Девлину руку.
– По рукам, – улыбнулся Девлин, ответив рукопожатием.
Рынок вновь загудел. Повернувшись, Джо и Девлин увидели, как несколько рослых мужчин забрались на трибуну, где Сэм Уилсон только что закончил выступление. Они подняли Сэма на плечи и понесли к выходу. Вскоре на плечах у другой группы оказалась и Кейти. Обоих вынесли на улицу, где еще более многочисленная толпа встретила их приветственными криками.
– Ребятам придется еще побороться, – сказал Девлин, глядя, как Сэм и Кейти исчезают среди уличной толпы. – Он переминался с ноги на ногу, болезненно морщась. – Артрит. Разыгрался сильнее прежнего. Честно говоря, я рад, что молодежь включилась в борьбу. – Девлин почесал вспотевший лоб и вновь надел шляпу. – Уж я-то буду следить за их битвами.
– И я тоже, Дев, – улыбнулся Джо. – Буду следить во все глаза.
Глава 98
– Оскар, потерпите еще немного, – попросила Уилла. – Еще чуть-чуть – и я позволю вам встать. Обещаю. Сейчас такой удивительный свет, а через несколько минут он исчезнет. Декабрьские дни совсем короткие. Посмотрите в окно.
Музыкант Оскар Карлайл накрыл руками свою трубу, повернул голову и выглянул в окно.
– Идеально! – воскликнула Уилла.
Глаза музыканта удивленно распахнулись. Уилла знала, что так оно и будет. На его губах заиграла улыбка. Громадные окна ателье Уиллы выходили на запад. Струящийся свет закатного солнца завораживал людей. Околдовывал. Делал мягче, заставлял убирать привычную внутреннюю защиту. И люди ненадолго раскрывались, пораженные зрелищем. Этого Уилле хватало, чтобы поймать частичку их души и навсегда запечатлеть на пленке.
– Закат над Парижем. Потрясающее зрелище! – произнес Оскар со смачным бруклинским акцентом. – Как вам вообще удается работать? Я бы весь день стоял перед окнами.
– Вам нельзя разговаривать! – упрекнула его Уилла. – Испортите снимок.
Она делала снимок за снимком, работая с максимальной быстротой и стараясь выжать все из последних нескольких минут естественного света. Ей хотелось, чтобы этот сеанс получился чем-то волшебным и необычным.
Серия снимков была заказана ей журналом «Лайф». Они готовили большую статью об Оскаре, молодом авангардном композиторе, и хотели, чтобы его снимал не менее авангардный фотограф.
Месяц назад закончилась война. Люди заново привыкали к мирной жизни. Им хотелось иных новостей, уже не связанных со смертью, болезнями и разрушениями. Среди последних работ Уиллы были фотопортреты ирландского писателя Джеймса Джойса и темпераментного испанского художника Пабло Пикассо.
Оскар жил в Риме. Узнав, что у него намечается выступление в Париже, издатели «Лайфа» немедленно связались с Уиллой и попросили провести фотосессию. Сама она жила в Париже менее двух месяцев – с начала ноября, – но уже успела сделать себе имя.
