Сука, это просто ад какой-то…
Наклоняюсь к ней, прижимаюсь своим лбом к её, закрываю глаза, отсчитывая секунды, и вымученно выдыхаю ей в рот.
Что ты делаешь со мной, девочка… Мозги набекрень, крыша совсем поехала.
Кажется что-то из этого я всё-таки произнёс вслух.
Открываю глаза. Целую её. Осторожно. Неторопливо. Сдерживая и подавляя в себе всё то тёмное и порочное, что лезет наружу.
Дай мне хотя бы это.
Отпускаю руки, прекрасно понимая, чем это чревато, но сейчас есть только её губы: влажные, горячие, желанные. Те, о которых я мечтал, лёжа бессонными ночами.
Пальцем стираю со скулы скатившуюся слезу.
Не плачь. Потому что в такие моменты я чувствую себя по-настоящему дерьмово.
В груди болит адски, но в какой-то момент она вдруг сдаётся… Жарко целует в ответ. И от этого внутри всё переворачивается. А следом разливается такое тепло, что хочется тупо утонуть в нём.
— Ещё, — требую, с трудом отрываясь от неё, задыхаясь от того, что между нами происходит.
Как маньяк трогаю её лицо. Глаза, нос, губы. На этот раз мой поцелуй настойчивее, и я не отпущу, она прекрасно понимает.
Проигрывает, поддаётся натиску. Языки сплетаются. Сталкиваются. Бессовестно дразнят друг друга. Стонет мне в рот, и я стремительно теряю голову. Набрасываюсь на неё. Руки исступлённо сжимают хрупкое, податливое тело, мозг в отключке. Есть только больное, острое желание стать с ней единым целым.
— Ммм…
Горит безбожно как и я.
Ни хера не прошло…
Всё стало только хуже.
— Смит, — окончательно прощаясь с рассудком, спускаюсь вниз.
Горячо целую плоский живот, дурея от того, как она выгибается, отзываясь на каждое моё действие.
Её пальцы путаются в моих волосах. Дышит часто.
А потом…
Начинает плакать. Так… что озноб по коже.
Какого хера…
— Смит, — замираю. В глотке будто стекло.
Закрывает лицо руками. Плечи подрагивают.
— Слышишь? — резче.
За*бала всё усложнять. Поднимаюсь. Хочу обнять, но она дёргается как от удара.
— Что не так? — отстраняюсь и спрашиваю раздражённо.
Тянет носом, отодвигается, опускает босые ноги на пол. Молчит.
— Смит, говори со мной, — с нажимом, потому что внутри полное месиво.
— Всё не так, Рид. Всё…
Глава 36 Дженнифер
Зажмуриваюсь до белых точек перед глазами. Его губы на моей шее. Россыпь мурашек стремительно разбегается по коже.
— Прекрати, ты пьян, — говорю взволнованно, потому что его рука уже под футболкой. Уверенно скользит по рёбрам, выбивая из лёгких остатки воздуха.
— Отпусти меня…
— Просто заткнись, — шепчет сбивчиво в самое ухо.
Чувствую, как его ладонь накрывает грудь: без нежности, грубо. Пальцы настойчиво ласкают моё тело, и я просто перестаю дышать…
Пытаюсь отодвинуться, отстраниться. С силой вцепилась в его руку.
— Отпусти…
Шорох. Приподнимается, дёргает меня назад, разворачивая к себе и укладывает на спину. Придавливает сверху своим обнажённым, разгорячённым торсом, и от этого начинает кружиться голова.
— Брукс…
— Знала бы ты, Смит, как я жалею, что не трахнул тебя тогда, — хрипло произносит он, когда я начинаю паниковать и предпринимаю очередную попытку выбраться из-под него. Но ничего не выходит, и мне лишь остаётся кусать губы от безысходности…
Эти его слова задевают. Заставляют вспомнить себя ту. Там, на даче я так хотела стать ближе…
С ним. Только с Ним.
Ловит мои запястья, стискивает мёртвой хваткой. Мне даже при желании ни за что с ним не справиться. Слишком сильный.
— Рид, — голос пропитан глухим отчаянием и кричащей тревогой, которую не получается скрыть.
— Молчи, — тут же злится он.
А у меня в голове будто вспышка. Исайя. Его тёплая улыбка, озорной взгляд и то, как он заботливо поправляет одеяло в больнице, чтобы я не замёрзла. Наши вечера на побережье, совместные выходные в кино и его трепетное «люблю тебя, Джен».
Как же так…
— Я не хочу, — мой резкий шёпот разрезает тишину словно нож лист бумаги.
Но разве Рид меня слышит…
С ним происходит что-то странное. Мыслями он явно не здесь, но смотрит на меня так, будто… снова ненавидит. Этот его хорошо знакомый взгляд из прошлого царапает кожу, словно лезвие.
— Я буду трахать тебя до тебя пор, пока ты не выкинешь всю эту чушь из головы, — сжимает пальцами мои щёки. — Слышишь?
Я вообще не понимаю, о чём он говорит. В его глазах плещется гнев и… что-то, чему я не могу дать название. Разочарование? Сожаление? Горечь?
— Ненавижу тебя, дрянь, — звучит тихо, но так яростно, что даже теряюсь на секунду, вздрагивая.
Ненавидит значит…
Сглатываю. По щеке катится слеза. Я чувствую, как она медленно сползает вниз, оставляя после себя влажную дорожку.
— Давай сделаем это, — произносит, зарываясь пальцами в мои волосы. — Ты ведь хотела, верно?
— Рид…
Взмах мокрыми ресницами. Глаза в глаза. Так остро… Невыносимо тяжело.
Он не выдерживает этот мучительный поединок первым. Его безумный взгляд опускается ниже и задерживается на моих истерзанных губах.
Замирает. Наши сердца стучат как сумасшедшие, опережая ритм друг друга.
— Сука, это просто ад какой-то, — качает головой, закрывая глаза.
Наклоняется, прислоняется своим лбом к моему. И этот неожиданный, не характерный для него жест отдаётся тупой, ноющей болью под рёбрами.
Он так близко…
Запах виски. Горячее дыхание опаляет губы, и нервная дрожь жаркой волной разливается по телу.
— Что ты делаешь со мной, девочка… — тихо-тихо, будто сам с собой разговаривает.
Открывает глаза. Тёмные. Жаждущие.
Рид, не надо…
Но он целует. И совершенно не так, как тогда на кухне. Осторожно, медленно, едва касаясь. Сдерживая свой пыл. Будто действительно опасается того, что я оттолкну его…
Отпускает мои запястья, и мне бы воспользоваться ситуацией, но вместо этого я растворяюсь в собственных ощущениях. Ярких, как чёртова радуга после долгожданного дождя.
Стирает пальцем слезу.
Голос разума взывает к совести.
Но я не могу…
