– Спасибо вам, сударыня, – с необыкновенным достоинством поблагодарила Римку старая леди и отпустила ее старорежимным кивком головы.
– Мерси, – буркнул я. Римка украдкой показала мне язык.
– …Как это приятно, что, кажется, новая эпоха возвращает нам старые обращения – не правда ли, молодой человек? – продолжила дама. – «Сударыня», «сударь», даже «барышня» – насколько же приятнее звучит, чем – как это было принято при большевиках! – все эти «женщины» и тем более – «гражданки»!.. Не правда ли, э-э… – она сделала паузу, а затем рассмеялась, – ну вот, я хотела назвать вас «сударь», а мое прошлое, все мои восемьдесят прожитых при социализме лет подсовывают мне на язык «молодой человек»… Или, того хуже, «товарищ»!..
Я усмехнулся. Старушонка мне нравилась, но не пора ли к делу? Что привело ее ко мне? Неужто пропажа любимого кота?
– Но я не стану отнимать ваше время пустыми разглагольствованиями, – спохватилась пенсионерка. – Меня, конечно же, заставило к вам обратиться дело… Важное дело… Вы знаете, Павел… Дело в том, что… Что у меня… У меня пропал… муж.
– Муж? – переспросил я.
– Да. – Она устремила взгляд в пространство. Ложечка ее бесцельно размешивала кофе со сливками.
– Вы знаете, – начал я, – вообще-то я не специализируюсь на поиске людей…
– Я понимаю… – печально протянула дама. – Танечка говорила мне… Но вы единственный знакомый нам специалист подобной профессии… Не считать же детективами, – она уничижительно проинтонировала последнее слово, – специалистов из нашей городской милиции… Как это сейчас принято их называть? «Менты»?.. Они ведь очень долго даже заявления у меня не желали принимать о пропаже человека!.. Кроме того, вы, Павел, – вдруг спохватилась она, – может быть, сомневаетесь, что я сумею оплатить ваши услуги? Танечка говорила мне, что они довольно дорого стоят… Особенно, конечно, в сравнении с моей куцей пенсией… Но хотя пенсия у меня и мизерная, я имею кое-какие сбережения (на последних словах она понизила голос)… А еще вот…
Старушка порылась в сумочке и извлекла оттуда платок. Затем развернула его и положила мне на стол золотое кольцо, в коем мерцал немаленький камень.
– Это кольцо – оно досталось мне еще от моего дедушки – я думала подарить моему Саше на бриллиантовую свадьбу… Шестьдесят лет мы вместе… Знаете, молодой человек, мы с ним в свое время даже не обменялись кольцами… Расписывались впопыхах, во время его отпуска с фронта, я уже тогда была в положении… Ах, да что я вам рассказываю!.. Словом, мой знакомый ювелир, Ося Фельдман, оценил это кольцо в десять тысяч нынешних рублей. И можете не сомневаться, дорогой Павел, оно, вне зависимости от результатов вашего расследования, – ваше… Кроме того, я, безусловно, готова покрыть все ваши издержки по расследованию этого дела…
Она пару секунд помолчала. Глаза ее вдруг наполнились слезами, и она сказала – скорее даже выкрикнула:
– Только верните мне моего Сашу!..
И такая мука, такое горе и такая надежда прозвучали в этой мольбе, что я понял: мне ничего не остается делать, кроме как взяться за расследование.
Даже если стоимость ее несчастного кольца не покроет и половины моих издержек.
* * *
В результате первого опроса свидетеля, то есть старушки с ухоженными буклями, мне стало известно следующее.
Она и ее пропавший супруг – Саша, или Александр Матвеевич, – проживали, по-пенсионерски тихо и мирно, в приморском городе Н.
Ежевечерне, вне зависимости от погоды, Александр Матвеевич брал свою трость (и, в зависимости от погоды, зонт или соломенную шляпу) и отправлялся на прогулку по набережной. Порой моя гостья составляла супругу компанию. Однако временами здоровье или приготовление пищи оставляли Татьяну Дмитриевну дома. И тогда супруг шел на прогулку один. К несчастью, так случилось и в тот вечер пять дней назад.
Обычно вечерний моцион Александра Матвеевича длился около полутора часов. С живейшим интересом он осматривал пароходы, пришедшие в порт. Интересовался уловом у рыбаков, удивших кефаль у канализационных стоков. Довольно часто встречал во время прогулки знакомых (примерно того же возраста, что и он) и обменивался с ними соображениями по поводу внешней и внутренней политики.
В тот вечер к обычным девяти часам (началу программы «Время») Александр Матвеевич домой не вернулся.
В половине десятого Татьяна Дмитриевна начала волноваться.
В десять вышла на набережную в поисках супруга.
Уже давно стемнело. Мужа нигде не было видно. Татьяна Дмитриевна расспрашивала немногих оставшихся на прибрежных лавочках знакомых. Затем – просто прохожих. Никто крепкого высокого старика с тростью не видел.
В одиннадцать взволнованная женщина вернулась домой. Она надеялась: может быть, Саша вернулся в ее отсутствие. Но, увы…
В двенадцать Татьяна Дмитриевна принялась обзванивать городские больницы.
В два часа ночи дошла очередь до моргов. Александр Матвеевич нигде не значился.
К утру он так и не появился. Не сомкнувшая глаз старушка отправилась в милицию. Там ее промурыжили пару часов, однако никакого заявления о пропаже человека не приняли.
Весь следующий день Татьяна Дмитриевна при помощи сверстниц-подруг занималась поисками исчезнувшего мужа.
Безрезультатно.
Местные мильтоны так и не принимали у отчаявшейся женщины заявления, отделываясь то глумливыми шутками, то выражениями деланого сочувствия и успокаивающими тирадами.
К утру второго дня женщина, всей своею жизнью воспитанная на идее, что если правда в нашей стране и есть, то найти ее можно только в Москве, вылетела в столицу.
В Москве она уже побывала в приемной МВД и у адвоката. Министерские, судя по всему, дали вздрючку ребяткам из горотдела города Н. – и это было хорошо. Адвокат заявил старой леди, что данное дело не его прерогатива, и (видимо, чтобы отделаться) посоветовал бабуле обратиться к частному детективу.
И тогда Татьяна Садовникова, крестница и тезка старушки, навела пожилую леди на меня.
«Что ж, спасибо тебе, Танечка, – скептически подумал я, – век не забуду».
* * *
Кофе, со сливками и без, был выпит. Старушка выжидательно смотрела на меня.
– Скажите, Татьяна Дмитриевна, – осторожно спросил я, – какими заболеваниями страдал ваш супруг?
– Соответствующими его возрасту, – с удивительным достоинством ответила старая леди.
– А именно?
– Повышенное артериальное давление. Варикозное расширение вен.
– Может быть, э-э, склероз?
– Вы хотите сказать, что Саша мог внезапно впасть в маразматическое состояние и забыть дорогу домой?.. Понимаю, вы, молодой человек, отрабатываете прежде всего самые элементарные версии… Что ж, как врач, наблюдавший Сашу все последние шестьдесят лет (за исключением, разумеется, его пребывания на фронте, в плену и сталинских лагерях), я вам отвечу: этот диагноз я бы назвала полностью несостоятельным.
