Яна закрыла рот ладонью, чтобы не закричать. Потом выдохнула:
– Впечатляет…
– Ты ее знаешь? – прошептал Иван Демидович, словно боясь разбудить спящую.
Цветкова отрицательно покачала головой.
– Почему ты позвонил мне? Где полиция? Где «скорая»? Чем я могу помочь?
– Да какая полиция? Какая тут «скорая»? Ежу понятно! Это же твоя квартира, может, у тебя тут какие-то свои разборки? Зачем я тебя буду подставлять?
– Иван Демидович, дорогой, ты в своем уме? Ты думаешь, что я грохнула эту тётку, присыпала ее розовыми лепестками и оставила здесь эту инсталляцию до лучших времен?
– Похоже, мы с тобой вляпались в неприятную историю…
– Это точно.
– У тебя есть какие-нибудь мысли по этому поводу?
Яна взорвалась:
– Да какие у меня могут быть мысли в три часа ночи!
– Подожди, не кипятись. Криком делу не поможешь. Тебе кто эту квартиру подарил? Может, у него спросить?
– Мысль здравая. Он как раз сейчас в полицейском участке с подбитым глазом дает показания, – вяло ответила Цветкова.
– Понятно… уголовник. Так, может, это он…
– Я тебя, наверное, расстрою, но это точно не он. Надо что-то делать… У меня здесь, в Санкт-Петербурге, есть знакомый следователь. Пожалуй, позвоню ему, а дальше уж как он скажет, так и будем действовать.
– Яна, можно тебя кое о чём попросить? Не позорь меня на старости лет. Не говори, что я приезжал сюда с проституткой, а то мне еще и взлом с проникновением впаяют. Давай скажем, что мы с тобой приехали на романтическое свидание, а тут сюрприз?
– Ты думаешь, что это лучше? – усомнилась Яна.
– Не так унизительно… Ты же лучше проститутки.
– Ты заметил? Спасибо и на этом, – вздохнула Цветкова.
Глава 17
Следователь Ольшанский Петр Иванович в кои-то веки взял отпуск на новогодние праздники, потому что летом дождаться отпуска вообще не представлялось возможным. И вот, когда он сидел в своем коттедже за чашечкой глинтвейна, раздался телефонный звонок и знакомый голосок попросил его о помощи. Ну, как он мог не отреагировать? Во-первых, с Яной его познакомил друг Мартин, во-вторых, он сам влюбился в Яну и даже делал ей предложение. Но куда ему было против Мартина? Этот красавчик многим женщинам вскружил голову, и хрупкая блондинка из Москвы не стала исключением.
Узнав, что случилось, он попытался связаться с Мартином и услышал, что тот тоже задержан.
– Черт! Счастливого Нового года! Стоило мне отъехать… Что там у них произошло?
Ему пришлось обратиться в своим питерским коллегам и выяснять всё самому. Для начала он организовал, чтобы Яну и Ивана Демидовича привезли в участок, где находился Вейкин. Он договорился со следователем, что сам снимет показания с этих двоих, и уже прояснив всё по делу Мартина, пригласил привести и его для участия в беседе.
В скромном кабинете стояли стол, два стула и кушетка, обитая дерматином. На этой кушетке и расположились Цветкова с Головко. А на второй стул усадили Мартина. Выглядел он ужасно, словно по нему проехал танк. Яна даже содрогнулась, но виду не подала.
– Привет, Мартин. Как тебе друзья по камере? Это они тебя так? – спросил Петр Иванович.
– Они клёвые ребята, мы подружились. Это я неудачно упал.
Мартин пожирал глазами Яну, ему очень многое хотелось ей сказать, он не знал, уместно ли это сейчас, да и с чего начать?
Яна же старалась не смотреть в его сторону. Выглядели они с Иваном Демидовичем очень странно. На Яне была пижамный вверх и несоразмерно большая юбка. Рядом с ней сидел грузный пузатый мужчина с крашеными волосами, торчащими во все стороны. Вид у обоих был жалкий.
– Что-то я вас, ребята, больше не узнаю. Где же радостная встреча, поцелуи? – спросил следователь.
Яна бросила взгляд на Мартина.
– А мы больше не вместе. Какие вопросы и претензии? Мужчину потянуло на пирожки и тортики. Надеюсь, что изделия из сдобы в его ресторане выйдут на другой уровень, – съехидничала Яна.
Петр Ольшанский впервые в жизни испытал неловкость: «Что? Вы не вместе? Вы видите себя со стороны? А я вижу! Вы же как разорванная пополам картинка, унылые и некрасивые… А вместе вы сила, нежность и красота».
– Наверное, Яна хочет жить в замке, а я его еще не построил, – подал голос Мартин и был вынужден совершить резкий уклон влево, потому что мимо его головы просвистел сапог Яны с острым каблуком.
– Поаккуратнее. Глаз можешь выбить, – предупредил он. – Срок добавят.
– А вместо глазика тебе вставят вишенку с тортика, – ответила она, мило улыбаясь.
– Ребята, успокойтесь. Оставьте свои домашние разборки на другой раз… Расскажите, что произошло.
Яна накрутила на палец кончик своей косы:
– Вот этот человек, ну, если он, вообще, похож на человека, сделал мне прощальный подарок – квартиру в Санкт-Петербурге, о которой в хорошие времена я бы мечтала.
– Это не прощальный подарок… – встрял Мартин.
– Я сразу же решила, что мне эта квартира не нужна, – продолжила Яна, словно не слыша.
– А тут вот… – кашлянул Иван Демидович. – После приема я предложил Яне уединиться без посторонних глаз. Мы решили не ехать в гостиницу, вспомнили про квартиру…
Его красивый, поставленный голос прозвучал музыкой в этом кабинете. Мартин с огромным удивлением уставился на старика.
– Вы сейчас серьезно? Петр, меня что, под высшую меру хотят подвести? Мне что, и этому карабасу вломить надо? Меня для этого сюда пригласили? Чтобы я услышал, как моя женщина встречается на моей, можно сказать, квартире с неизвестно кем?
– Я – заслуженный артист! – пафосно надулся Иван Демидович. – И у вас нет никаких прав на госпожу Цветкову!
– Артист! Погорелого театра… – презрительно бросил Мартин.
Яна поднялась со своего места и развела руками:
– Вот такая я неразборчивая. Мне что князь, что артист…
При этом огромная замшевая юбка, которую она перестала поддерживать, упала с ее узких бедер. И Яна осталась стоять в трусиках и колготках.
– Ой! – воскликнула она, быстро подтянула юбку и села на место.
– Это – весомый аргумент, – усмехнулся Мартин.
– Вы его проверьте! Это он подарил Яне квартиру с трупом, – ткнул пальцем в сторону Мартина Иван Демидович.
– Мы всех проверим. Личность убитой установлена. Это Вера Максимовна Кравченко. Риелтор из Санкт-Петербурга.
– Вам что-то говорит это имя? Знаете эту женщину? – обратился следователь к паре на кушетке.
Яна с Иваном Демидовичем отрицательно покачали головами. А Мартин вдруг напрягся.
