– Я всегда о нём думаю, – вставила Яна.
– Тем более. Поэтому твоя галлюцинация всецело приняла его облик, – согласился с коллегой Олег Адольфович.
– То есть, я не виновата? – подняла брови Яна.
– А как ты можешь быть виновата? Ты же на сто процентов была уверена, что спишь с Мартином, – сказал Олег.
– Да на всю тысячу процентов!
– Ты сама ответила – ты ему не изменяла. Но я хочу дать один совет, – понизил голос Олег Адольфович.
– Какой?
– Минуточку… Сначала за Новый год! – беззвучно чокнулся пластиковым стаканчиком Витольд Леонидович. – За счастье, за здоровье!
Яна не знала: голова у нее кружится от отравления или уже от шампанского. Это был самый странный Новый год в ее жизни. В морге, да еще и в компании двух патологоанатомов. На столе в лотках лежала нарезанная колбаска, сырок, в углу стола – распечатанная коробка шоколадных конфет и несколько бутылок – тут тебе и дорогое шампанское, и подарочный коньяк в коробке. И когда только Витольд Леонидович успел всё это запасти?
– От благодарных пациентов, – пояснил Витольд Леонидович, перехватив взгляд Яны, проявляя «восхитительные» чудеса черного юмора.
Налили и выпили еще раз.
В дверь морга настойчиво позвонили.
Сахаров недовольно скривился, но встал и пошел узнать, в чем дело.
Вернулся он с моложавым, слегка помятым мужчиной в медицинском костюме. Тот окинул присутствующих веселым взглядом и присвистнул:
– Ого! Привет честной компании! С Новым годом, друзья! Я Кузьма. – Он посмотрел на Сахарова. – А мы тебя ждали, но так и не дождались. А ты, оказывается, в такой симпатичной компании Новый год встречаешь! Кто эта прекрасная русалка с чудесной косой, – он с интересом посмотрел на Яну, ожидая ответа.
– Прости, Кузя, – ответил Сахаров. – Вот, друзья из Москвы приехали. Знакомьтесь, – повернулся он к Яне. – Это Кузьма Иванович – заведующий реанимационным блоком. Кузьма, это Олег и Яна.
Кузьма Иванович без церемоний уселся за импровизированный стол и сам себе налил пластиковый стаканчик.
– Ну, мои хорошие, – окинул он взглядом честную компанию, – с Новым годом, с новым счастьем! – И он залпом опрокинул в себя вино. – Ур-ра!
Все дружно последовали его примеру.
Витольд Леонидович посмотрел на коллегу.
– Кузя, а ты что прибежал-то? Скучно стало у вас?
Кузьма Иванович как-то странно посмотрел на Сахарова.
– Слушай, меня к тебе послали выяснить кое-что…
Сахаров удивленно поднял брови.
– Слушаю тебя внимательно.
Кузьма Иванович вздохнул:
– Вышли мы после боя курантов на улицу подышать. Сам понимаешь, на территории больницы петарды не повзрываешь. И знаешь, мы обалдели…
– И что же вас так поразило, позволь узнать?
– Да здание нашего больничного морга поразило, Витольд. Просто в самое сердце.
– Как тебя понимать?
Кузьма Иванович взмахнул рукой.
– Да пойди, дорогой, и сам посмотри. Долго рассказывать. Как говорится: «Однажды в студёную зимнюю пору лошадка примёрзла зубами к забору…» Пошли, я тебя удивлю, – он встал и направился к выходу.
Все потянулись за ним, не понимая, что такого странного тот хочет им показать.
Вышли во двор. Подтаявший с вечера снег превратился в ледяную скользкую корку. Каркали утренние больничные вороны, чёрными тряпками рассевшиеся на голых ветвях высоких деревьев. Темнели корпуса больницы, было рано, больные еще спали, только в некоторых дежурных окнах горел свет. Вокруг не было ни души. Яна зябко повела плечами, обернулась и, мягко говоря, обалдела.
Обалдели и ее спутники.
Здание морга сияло и переливалось разноцветными огнями, словно новогодняя ёлка. Стены, окна – всё сияло и блистало, как в сказке, аж глазам было больно. Яна подняла глаза и на крыше увидела очаровательную композицию: три северных оленя тянули красную, увитую мишурой повозку, в которой кривовато восседал бородатый Дед Мороз, прижимавший к пухлому животу огромный мешок, по всей видимости, набитый подарками. Как обухом по голове невесть откуда грянула мелодия «джингл белс». От неожиданности и громкого звука все невольно подскочили на месте. Олени закачали в такт песне ветвистыми рогами, а набитый, по всей видимости, опилками Дед Мороз приветственно стал махать рукой в рукавице ополоумевшим зрителям.
Честно говоря, зрелище было жутковатое. Казалось, еще миг – и вся эта умопомрачительная композиция сверзится вниз и кого-нибудь пришибет.
Но добил их транспарант, растянутый над дверями морга. Текст гласил: «Добро пожаловать! Мы ждем вас, друзья!»
– Твою же мать… – прошептал Витольд Леонидович, завороженно глядя на инсталляцию.
– Эрмитаж… Твою налево… – добавил Олег Адольфович.
Кузьма Иванович тронул Сахарова за плечо.
– Впечатлился? То-то же… Представляешь, что скажет наш генеральный? Он как раз сегодня обещался быть, проверить, как мы тут дежурим в праздники.
Сахаров стал белее сугроба, наваленного у стены морга.
– Ч-что это такое. Откуда…
Кузьма Иванович развёл руками:
– Не знаю, дорогой, не знаю. Вот у тебя пришел спросить. Слушай, Витольд, с этим надо что-то делать. Это всё-таки морг, а не ночной клуб.
– Ночной клуб выглядит скромнее, – кляцнула зубами Яна, зябко кутаясь в шубку.
Все невольно посмотрели на нее.
Олег Адольфович грозно придвинулся к ней:
– Слушай, Янка, колись! Твои проказы? Больше некому!
Яна потупилась.
– Мои.
– И как ты этот цирк с конями на морге устроила?
– Не с конями, а с олешками…
– Не верти хвостом, давай отвечай!
Яна отвела глаза, ей было стыдно смотреть на собравшихся.
– Я перепутала адреса…
Сахаров взвился:
– Какие, к черту рогатому, адреса?! Говори яснее!
Олег Адольфович тихонько уронил:
– Перепутать адрес – это у Яны Карловны классика. Она с этого начинает и этим заканчивает…
Кузьма Иванович тряхнул Яну за плечо:
– Мы слушаем.
Яна тяжело-тяжело вздохнула и сказала:
– Простите меня. Я была не в себе. Очнулась ночью, вышла на улицу и тут мне в голову пришла мысль – украсить дом Мартина новогодними огнями…
– Опять Мартин! – взвыл Сахаров. – Слышать о нем больше не могу.
Яна продолжила, как ни в чем не бывало:
– Я нашла в телефоне адрес фирмы, занимающейся украшением домов и сделала заказ. Хотела украсить дом Мартина, а по ошибке украсила морг. У меня всё.
