Таким образом, договор «Осло-II» фактически аннулировал решение всего мира и имеющих отношение к этому вопросу юридических властей, в соответствии с которым Израиль не может претендовать на территории, оккупированные им в 1967 году, и в соответствии с которым все его поселения незаконны. Палестинская сторона признала их законность, равно как и другие, до конца не определенные юридические права израильтян, включая зоны А и В (условно контролируемые Палестиной). Договор «Осло-II» более решительно претворял в жизнь главное достижение договора «Осло-I»: все резолюции ООН, имевшие хоть какое-то отношение к правам палестинцев, объявлялись недействительными, в том числе и затрагивавшие вопросы законности поселений, статуса Иерусалима и права на возвращение. Это одним ударом уничтожало практически все усилия ближневосточной дипломатии, исключение составляла лишь версия, ставшая результатом «мирного процесса» под эгидой США. Основополагающие факты исключили не только из истории, по крайней мере в комментариях в США, но и из официальных хроник.
Эта ситуация сохраняется и по сей день.
Как уже говорилось, можно понять, почему Арафат ухватился за возможность подставить ножку лидерам внутренних палестинцев и попытаться восстановить свою слабеющую власть на оккупированных территориях. Но чего норвежские переговорщики, по их мнению, собственно, достигли? Насколько мне известно, единственным серьезным научным исследованием по данному вопросу является работа Хильды Ханриксен Вааге, которой Министерство иностранных дел Норвегии поручило изучить эту тему, предоставив доступ к внутренним документам. Но лишь для того, чтобы она сделала поистине замечательное открытие – никаких документальных свидетельств того жизненного периода попросту нет
[317].
Вааге отмечает, что достигнутые в Осло соглашения бесспорно стали поворотным пунктом в истории конфликта между Израилем и Палестиной, одновременно с этим позиционировав Осло в качестве мировой «столицы мира». По ее словам, предполагалось, что «этот процесс принесет на Ближний Восток мир», однако «палестинцам он принес лишь разделение Западного берега реки Иордан, удвоение количества израильских поселенцев, строительство уродливой защитной стены, драконовский режим блокады, а также беспрецедентное отделение Сектора Газа от Западного берега реки Иордан»
[318].
Вааге вполне резонно приходит к выводу, что «мирный процесс в Осло может служить прекрасным примером изучения изъянов» в модели «посредничества небольшой третьей страны в крайне асимметричном конфликте», категорично настаивая на том, что «переговоры в Осло велись на предварительных условиях Израиля, а Норвегия вела себя по отношению к нему как услужливый мальчик на побегушках».
«Норвежцы, – пишет она, – полагали, что через диалог и постепенное укрепление доверия можно добиться необратимой мирной динамики, которая подтолкнет конфликт к разрешению. Проблема всего этого подхода заключается в том, что здесь речь идет не о доверии, а о могуществе и власти».
Процесс содействия переговорам эту реальность скрывает. В конце концов, результаты, которых может добиться слабый посредник, никогда не выходит за рамки тех, которые одобрит сильная сторона… Вопрос лишь в том, сможет ли подобная модель быть хоть когда-то уместной»
[319].
Хороший вопрос, заслуживающий всяческого рассмотрения, особенно если учесть, что просвещенное мнение Запада сегодня согласно с нелепым предположением о том, что значимые переговоры между Израилем и Палестиной можно всерьез провести под эгидой Соединенных Штатов как «честного посредника», хотя в действительности США вот уже сорок лет выступают в роли партнера Израиля и блокируют дипломатическое урегулирование конфликта, пользующееся практически повсеместной поддержкой.
10. Накануне катастрофы
Чтобы задаться вопросом о том, что, скорее всего, уготовило нам будущее, было бы вполне разумно взглянуть на человеческий род со стороны. Поэтому представьте себя в роли инопланетного наблюдателя, старающегося с нейтральных позиций понять, что же здесь происходит, либо историка, который будет жить лет через сто после нас – если через сто лет вообще будут хоть какие-то историки, что вовсе не очевидно, – и оглянитесь назад на нынешние события. Вы увидите кое-что весьма примечательное.
Впервые за всю историю человеческого рода мы дошли до того, что можем уничтожить самих себя. Это стало истиной после 1945 года. Сегодня наконец многие признали наличие и других, более протяженных во времени процессов, таких как разрушение окружающей среды или пандемии. Все это двигает нас примерно в том же направлении – может, и не к полному уничтожению, но, как минимум, к невозможности достойного существования.
То есть у нас есть и тревожные текущие процессы и надлежащие средства, способные нанести серьезный удар по цивилизованному существованию человека, а то и вовсе поставить на нем крест.
Как уничтожить планету, не предпринимая для этого попыток
Вопрос звучит так: что с этим делать людям? Никакого секрета здесь нет, все предельно понятно: вы должны прилагать усилия, чтобы избежать кошмарного финала. Реакция на происходящее может быть разной. Одни упорно стараются сделать что-нибудь для устранения угроз, другие своими поступками усугубляют их.
Присмотревшись к составу этих двух групп, вы, как историк будущего или как инопланетный наблюдатель, обнаружили бы нечто очень любопытное: снизить или устранить угрозы пытаются наименее развитые нации – коренное население или та часть, что осталась от него; племенные общины; аборигены Канады. Они говорят не о ядерной войне, а о катастрофе окружающей среды, и не только говорят, но и пытаются с этим что-то делать.
В действительности баталии, а порой и войны идут по всему миру – в Австралии, Индии, Южной Америке. В Индии это большая война с прямым уничтожением окружающей среды, в ходе которой племенные общины пытаются противостоять добыче полезных ископаемых, наносящей огромный ущерб не только на месте, но и в глобальном масштабе. В государствах, где коренное население обладает определенным влиянием, многие занимают жесткую позицию. Самой решительной здесь является Боливия – в этой стране коренное население представляет собой большинство, а в Конституции закреплено требование «защищать права природы». Эквадор, где доля коренного населения тоже высока, является единственным, насколько я знаю, экспортером нефти, правительство которого обращается за помощью, чтобы нефть и дальше оставалась в земле, а не добывалась и не поставлялась на экспорт, потому как в земле ей быть и положено.
