Я, не переставая завывать от боли, пригнулся, перехватил Жнец прямым хватом, с неожиданной для самого себя прытью подскочил к Данто чуть ли не за секунду и врезал Крушителем, будто обычной булавой. Шлем загудел от жестокого удара, толстяк, пытавшийся приподняться, снова завалился.
Припав возле него на колено, я вбил клинок Жнеца под край шлема. И на этот раз обошлось без фокусов: лезвие, не встретив сопротивления амулетного щита, ушло глубоко в голову, где, подчиняясь давлению ладони, провернулось, превращая мозги в кровавую кашу.
Универсальной защиты не существует. Вот и эта ничего не смогла сделать против волшебного оружия.
Не давая себе ни секунды на отдых, я ухватился наконец за стрелу. Дернул. Вышла с уже привычной болью и криком, немногим уступающим недавнему взрыву по оглушающему действию. Увы, на этот раз не повезло: древко вышло голое, наконечник остался в ране. А это означает, что мне предстоит мучительная хирургическая операция, с которой вряд ли справлюсь самостоятельно.
Увы, навыки лечения даже после Первохрама недостаточно гармонично развиты, чтобы запросто извлекать из тела посторонние предметы.
Однако боль от засевшего в мясе наконечника послабее, чем та, что вызывалась стрелой. Да и кольчуга при движении теперь не давила на древко, что раньше вызывало неописуемо мучительные ощущения. Я, поднявшись, сумел осмотреться почти без помех от слез в глазах.
Почему-то первым делом бросил взгляд вдаль, на Гнилую стену. И увидел, что Лентам и прочей уличной шпане там приходится несладко. Доведенный до отчаяния народ, зажатый со всех сторон, справедливо решил, что это направление защищено хуже всего. И давил там весьма успешно.
Наконец-то начали проглядываться относительно организованные очаги сопротивления. Пока еще затрагивают они немногих, но этого уже достаточно, чтобы создать проблемы мелким бандитам.
Затем я начал оглядывать ближайшие окрестности. Удивительно, но и на этом фланге «наши» начали побеждать. Разгром, учиненный наемникам взрывом, и последующая расправа над городскими шишками кардинально изменили баланс сил. Да и моральный эффект вышел неслабый: кто-то воодушевился, а другие, наоборот, приуныли. Стражников и простых воинов уверенно давили. На них наваливались толпами, сбивали с ног, топтали, пинали, лупили подручными предметами, отбирали оружие, торопливо стаскивали амуницию.
Несколько черных фигур все еще пытались отбиваться. Наемников уцелело немного, однако они успели объединиться в двух местах, устроив там локальные центры сопротивления. И хотя бунтовщики на порядки превосходили вояк в численности, сделать с ними ничего не могли. Редких смельчаков те оперативно выреза́ли, а остальные нерешительно толклись на безопасной дистанции, осыпая наемную братию лютой руганью.
Ковыляя и вскрикивая если не на каждом шагу, то через один, я добрался до примеченного неподалеку тела в черной амуниции. Пригнулся, еще раз взвыв от вспышки боли в животе, подхватил лук и колчан, выпрямился.
И, пытаясь не обращать внимания на рану, начал выбивать наемников одного за другим. Дистанция плевая, лук отличный, а латных деталей в доспехах наемников, как правило, немного. Если кого-то хорошо защищала сталь кирасы и шлема, я бил по ногам. Если металл не мешал, вбивал стрелы в туловища.
Я хоть и самоучка, но стреляю достаточно метко и быстро, навык развит до солидных высот, что помогает преодолевать некоторые защитные навыки противников, а также кожаную и кольчужную броню. Не любую, конечно, но сейчас со сложностями не столкнулся. Только раны беспокоили, засевший под ключицей наконечник отзывался на каждый выстрел вспышками нестерпимой боли, заставляя орать снова и снова.
Результаты смотрелись так себе. При всех своих талантах попадал-то я в наемников каждый раз, но удачный эффект хорошо если одна стрела из пяти производила. И никого не смог завалить наповал, наемники отделывались лишь ранениями. Но за минуту с небольшим хорошо зацепил одного и слегка повредил парочку.
От одной группы наемников отделилась черная фигура. Взмахами пары мечей она легко проделала проход в кольце нерешительных бунтовщиков. Воин понесся на меня, осознав, что именно я сейчас главная угроза. Позволь мне резвиться дальше без помех, и за несколько минут обе группы понесут такие потери, что их легко сметет городская шантрапа.
Этот наемник хорош. Очень хорош. Я даже залюбовался, глядя, как легко он проходит через толпу. Падали разрубленные тела, разлетались отсеченные руки и головы. Сильный воин на солидной ступени. В его развитие и тренировки вбухано целое состояние и прорва времени. Пожалуй, пора снова браться за Крушитель. Из лука я такого ловкача не достану, он легко увернулся уже от трех метко выпущенных стрел.
Крушитель применять не пришлось. Воин этот, может, и хорош, но зря он полез «один в поле». Не все бунтовщики боязливы и не понимают, что именно следует делать. Я и до этого замечал среди них мелкие группы весьма проворных личностей, действующих сообща. Вот и этот обладатель пары мечей, прорываясь ко мне, оказался на пути одной из них.
Сбоку, из-под ног отодвигающихся с пути наемника простых горожан, ловко и своевременно выскочила дубина. Будто шлагбаум перед коленями опустился. Вояка этого не ожидал, двигался все так же быстро и прямолинейно. Не удержался, упал. Но упал ловко, частично сгруппировавшись и пытаясь уйти в перекат, чтобы тут же вскочить.
Но не тут-то было. С другой стороны на него ловко накинули ветхую рыбацкую сеть. И пока наемник отчаянно дергался, торопливо избавляясь от пут, за его спиной показалась невысокая бородатая фигура, отработанно резко ударившая противника узкой доской. Да так ловко, что кованый гвоздь, торчащий на ее конце, глубоко ушел в шею воина.
И удар знакомый, и хозяин неказистого оружия бедноты тоже не первый раз на глаза попадается.
Дырокол, мастерски выдернув доску из раны, на миг замер, вытаращившись на меня. Затем небрежно отсалютовал своим невзрачным, но при этом смертоносным оружием, развернулся и направился к ближайшей кучке наемников, которых как раз начали всерьез теснить, пользуясь тем, что их лучший воин покинул строй, тщетно попытавшись до меня добраться.
Я снова ухватился за лук, но при попытке потянуть за тетиву испытал столь резкую боль, что ноги подогнулись, рухнул на колено, завывая при этом не своим голосом.
– Ты что, кот блудливый на кастрации? Чего орешь? – послышался сбоку знакомый женский голос.
С трудом приподняв голову, я за кровавой пеленой перед глазами с трудом различил говорившую.
– Ты… Ты что тут делаешь?.. – слова вырывались изо рта, но я их почти не слышал.
Тут и оглушение, и болевой шок навалились разом. Слуховому аппарату трудновато приходится.
– Показывала дурачкам Ингармета дорогу в обход канала, – ответила Куба. – Возвращаюсь, а тут ты на видном месте, весь такой красивый.
– Люди… Ингармета?.. Они тут?
– Ну да, от ворот пришли. Люди твоего хозяина.
