И печально…
Мои раздумья на тему дальнейших перспектив были прерваны неожиданным возгласом:
– Эй! Ты за мной?! Кто тебя послал?!
Несмотря на боль, я сумел изумиться до выпученных глаз. До этого со мной здесь никто разговаривать не пытался. Это как же я пропустил выжившего и при этом говорливого врага?
И почему он осмелел до такой степени?!
Повернув голову, не сразу увидел говорившего, зато мгновенно вспомнил это место. Рамир, чтоб его на том свете Хаос на дно океана дерьма заставил за монетками нырять, показывал мне этот закуток, когда устраивал подобие экскурсии по тюремному замку. Говорил, что здесь в невеликой нише сделали камеру для особо злостных правонарушителей.
В тот раз она пустовала, а сейчас в ней находился человек. Не похож на наемников: ни амуниции, ни форменного черного одеяния. Хотя цвет его тряпья такой же мрачный, но фасон совершенно иной, свободный. И лицо сухое, с резкими чертами, пронзительными глазами. Такие рожи частенько наблюдаются у здешних горожан.
Умертвие красноречиво развернулось и чуть подалось в сторону камеры. Почему-то не сочло этого человека противником, но приготовилось оперативно выполнить приказ, если я захочу его убить. Правда, я не уверен, что оно справится с преградой. Решетка тут не металлическая, но дерево непростое, знакомое по старым делам. В некоторых ситуациях оно превосходит самые лучшие сплавы. А Тень Некроса не так уж вольна в изменении формы, как я заметил. То есть не факт, что проберется через прутья.
Приказывать я не стал. Вместо этого приблизился и сквозь кровавое мельтешение перед глазами разглядел, что узника здесь не просто заперли, его перед этим еще и в колодки заковали. На ногах доска с замком, вторая такая же сковывает руки и шею.
Серьезные меры предосторожности. За что бы его сюда ни заперли, этот человек явно опасен.
– Ты кто такой?! – продолжал сыпать вопросами незнакомец, неотрывно сверля меня темными глазами.
– А ты кто? – спросил я в ответ.
– Ко мне обращаются на «вы», – неожиданно властным голосом заявил узник.
Я, устало присев на колено, закусил губу от вспышки нестерпимой боли и пробормотал:
– Если скажешь, кто ты, черт побери, такой, – возможно, останешься жив. И, честно говоря, лучше бы ты промолчал. Мне сейчас проще убить, чем разговаривать…
Мужчина красноречиво покосился в сторону завала, выдав в очередной раз, что кромешная тьма его глазам не помеха. Чуть помедлил и голосом, полным превосходства, соизволил ответить:
– Я Ингармет Таши, сын Кабата Таши, правитель Большой и Малой степей Тсалидада. Граница моих земель – лишь соленое море и хребет Ткунай до перевалов-близнецов. А теперь, наглец, скажи уже наконец, кто ты такой!
Несмотря на плачевность ситуации и раздирающую мое тело боль, я не удержался и начал смеяться, то и дело закусывая губы, чтобы не застонать. Даже столь слабое усилие плачевно сказывалось на самочувствии.
– Не смей насмехаться над моими словами, презренный! – вскипел узник. – Назови себя! Кто ты?!
– Я… Я… Ой не могу, ох и смешно… Жаль, Сафи это не видит…
– Сафи? Кто это?
– Не важно… совсем не важно. Дело в том, что я… э-э… В общем, привет, босс, я твой шпион.
Глаза степняка сузились:
– Мой шпион? Я тебя не знаю. Не лги мне!
– Ага, «царю лжешь!» – понимающе кивнул я. – Извини, Ингармет. Смешно получилось. Видишь ли, весь этот город уверен, что я твой шпион. Я даже оправдываться давно перестал, это бесполезно. Потому и смеялся.
– Я тебя не понимаю. – Узник покачал головой.
– А я вот не понимаю, что ты здесь делаешь. Ты ведь должен быть снаружи, где-то за стеной. Твое дело – сидеть на белом коне и руководить осадой…
– Мой конь – вороной, – возразил степняк.
– Да мне без разницы, хоть на баране катайся. Дело ведь не в этом. Насколько я знаю, у тебя такая армия, что горожане вылазки делать боятся. Как же тогда тебя поймали?
Ингармет сжал зубы до скрипа и прошипел:
– Эти гнусные отрыжки болотных шакалов!.. Эти грязные негодяи меня обманули! В них совсем нет чести! Совсем нет!
– Может, и так, – согласился я. – А подробнее можно?
– Эти плевки верблюда попросили у меня переговоры. Сказали, что не хотят больше терять своих людей, что честно отдадут город. Я им поверил и сам дал заманить себя в ловушку! Благородные так не поступают! Они никакие не аристократы, они помет шакалий! Я не знаю, кто ты и зачем пришел, но горе мне и моим людям, если не поможешь мне выбраться отсюда!
– С чего это я тебе помогать должен?
Ингармет повел головой в сторону лестницы:
– Ты никакой не мой шпион и никогда им не был. Своих шпионов я знаю всех. Но я вижу, что эти люди не только мои враги, а и твои. Когда у моего врага есть враг, я ему помогаю. Ты их враг, ты поможешь мне. Не надо думать, что я неблагодарный. Я тоже помогу тебе. Мое слово – это дело. Всем известно, что для меня честь – не просто слово, а сказать и не сделать – это бесчестие. Так что когда мы возьмем город, я щедро тебя одарю. Слово сказано. Мое слово, не слово этих шакалов. Что мною сказано, то всегда будет сделано. Никто никогда не скажет, что в семье Таши родился лжец. Скажи мне, мальчик, который не называет себя: где остальные наемники, что стерегли меня? Я должен это знать.
Я тоже посмотрел в сторону лестницы и устало ответил:
– Мы здесь одни. Их больше нет.
– Как – нет? Ведь здесь было много черных. Почти все. Куда они делись?
– Да нет их больше. Забудь. – Я указал в сторону коридора. – Все там валяются. И на лестнице несколько. Ну да этих ты сам видел.
– А что стало с толстым человеком в желтых одеяниях? – нетерпеливо уточнил степняк.
– Да я их там не сортировал. Что со всеми стало, то и с ним. Живых там нет.
Тут я не вполне искренен, многие покалеченные подавали признаки жизни, да и среди неподвижных наверняка немало раненых. Часть их уже умерла, часть протянет недолго, но, если оказать медицинскую помощь, можно многих вытащить.
Но зачем мне сейчас рассыпаться словами о таких подробностях? Я ведь едва на ногах держусь, мне даже дышать больно, не то что говорить.
Ингармет, глядя на меня недоверчиво, молчал несколько секунд. Затем покосился на заваленную лестницу и воскликнул:
– Если говоришь правду, ты великий воин! Но ты не похож на великого воина. Так кто ты такой?
– Ты же сам видишь, я тот, кто не похож на великого воина. Потому что я лучше великого воина.
Уставившись на меня с усилившимся недоверием и удивлением, Ингармет с нажимом повторил:
– Я щедро тебя одарю. И если ты не обманул меня сейчас, щедрость моя будет превеликой. Просто освободи меня.
