– Поддерживаю защиту, – судья важно кивнула, разрешая Санычу сесть, – сторона обвинения, поменьше эмоций в своем выступлении. Продолжайте.
– Конечно, ваша честь! Прошу прощения… так вот! Обвиняемый, не дав даже времени среагировать, выскочил из своего спорткара…
Неугомонный представитель Бориса не смог молча проглотить замечание, поэтому просто убрал из своей речи слово «дорогой», особо выделив голосом «спорткар», подразумевая, что такой автомобиль не может дешево стоить. Все-таки дурак он, хоть и очки напялил. Даже я, бесконечно далекий от судебных заседаний человек, и то понял, что судье этот выпад очень не понравился. Особенно после сделанного секунду назад замечания. И хоть законом предписывается судьям быть беспристрастными, но все мы люди, и каждый понимает, что ни о какой объективности и справедливости не может идти речь, когда в дело вмешивается даже толика эмоций. Судя по донесшейся от моего адвоката волны снисходительного веселья, он размышлял схожим образом.
– …выскочил из своего спорткара и начал ломиться в автомобиль к потерпевшим, выкрикивая страшные ругательства и угрозы.
Выдержав очередную мхатовскую паузу, выступающий сделал небольшой глоток из пластиковой бутылки с минералкой и продолжил:
– А когда мой клиент вышел из автомобиля, пытаясь словами успокоить разбушевавшегося автохама, подсудимый выхватил травматический пистолет и произвел в него выстрел. Причем, уважаемый суд, стрелял он совершенно не целясь, рискуя нанести повреждения в опасные области, попадание в которые запрещено самими основами применения огнестрельного оружия ограниченного поражения, тем самым ставя под угрозу не только здоровье, но и жизнь Бориса Дерзюка.
По залу пронеслась волна шепотков, которую быстро прервал стук судейского молотка. Да, что ни говори, а речь подготовил этот хлыщ эмоциональную. Видимо, где-то глубоко внутри этого тщедушного очкарика чахнет драматург.
– После того, как подсудимый произвел первый выстрел, пострадавший Борис Дерзюк упал на землю, не делая попыток подняться или каким-либо другим способом демонстрировать желание развивать конфликт. Но господину Сергею Секирину этого было недостаточно! Прежде чем успели выйти из машины и броситься на защиту своему товарищу остальные пассажиры, он намеренно прицелился в лицо Бориса и произвел второй выстрел!
Тут уже зал зашумел куда сильнее, чем в прошлый раз. Даже я, признаться, подофигел от такого наглого пиз… кхм… неправдивого изложения. От недостойных выкриков с места меня удерживал только довольный Саныч и, пожалуй, строгий взгляд судьи. Вся эта лживая речь с самого начала вызывала у меня только невероятное желание попросту сломать очки говорившего. Сломать, естественно, не снимая с лица. Но я же не враг себе, чтобы допускать подобный перформанс в зале суда, вот и приходится слушать и терпеть.
Судья стукнула пару раз молотком, а когда это не помогло, повысила голос:
– Тишина! Граждане, соблюдайте тишину! Иначе дальше заседание пойдет за закрытыми дверьми!
Угроза возымела действие, все притихли, даже журналисты на некоторое время перестали щелкать затворами фотоаппаратов. А очкарик, довольный реакцией толпы, продолжал вещать:
– К счастью, пострадавший успел закрыть лицо руками, поэтому попадание пришлось в тыльную сторону ладони правой руки. И потом, когда пассажиры вышли из автомобиля для защиты пострадавшего товарища, подсудимый открыл огонь и по ним тоже. Затем, не удовлетворившись причиненным ущербом, он нанес Борису Дерзюку несколько ударов по лицу, причиняя тому физические страдания и телесные повреждения в виде нескольких синяков, гематом и рассечений. К сожалению, видеокамер, направленных на тот участок парковки, у спортивного заведения нет, поэтому весь этот вопиющий беспредел не попал на запись. Но к делу приобщены медицинские заключения всех четверых пострадавших, а также их свидетельские показания. У меня всё, ваша честь.
Очкарик уселся на место рядом с монстроподобным Борей, а я наконец осознал, почему обвинение выбрало именно такую стратегию. Четыре свидетельских показания с легкостью перевесят любые мои доводы и утверждения. После заявления об отсутствии камер мне стало очевидно, что этот момент они явно проясняли в «Воине», так что теперь были свято уверены в том, что состряпать обвинение на меня совершенно не составит труда. Даже если потрепать нервы судье, что с успехом и делал очкарик, то это не сильно повлияет на исход процесса, поскольку иного выбора у правосудия не будет, кроме как вынести обвинительный приговор. Что ж, в принципе, не лишено смысла. Не исключено даже, что этой схемой им доводилось неоднократно пользоваться, чтобы подставлять кого-нибудь из неугодных.
Пока я неспешно размышлял над диспозицией, то чуть не пропустил, когда ко мне обратилась судья.
– Обвиняемый, вам понятна суть обвинения?
– Да, ваша честь, – ответил я, немного замешкавшись.
– Вы признаете свою вину?
На этот раз ответил Саныч.
– Нет, ваша честь! У стороны защиты иное отношение к предъявленным обвинениям.
– Что ж, понятно. Тогда перейдем к разбору доказательств. Сторона обвинения, прошу!
Стукнув молотком, судья снова приняла скучающий и даже несколько отстраненный вид. Интересно, это все судьи так ярко демонстрируют, что им наплевать на наши мелкие проблемы, или только эта?
Поднявшись с места, снова заговорил очкарик. На этот раз речь была его еще более эмоциональная, описывающая все те физические и нравственные страдания, которые перенесла четверка беззащитных мордоворотов. Зачитал выдержки из медицинских заключений, пригласил каждого в отдельности как свидетеля. И каждый из трех выступивших «свидетелей», как три одинаковых шарманки, спели одну и ту же песню, которая полностью подтверждала версию обвинения. То же самое проблеял и сам Борис Дерзюк, единственный выступавший перед судом в роли пострадавшего. Присутствующий на этом заседании незаметной тенью прокурор только во всём им поддакивал, неизменно упоминая о высшей мере наказания для меня.
Под конец очкарик настолько разошелся, что обратился в обход судьи сразу ко мне:
– Скажите, обвиняемый… Сергей, почему вам так нравится решать возникающие проблемы с помощью насилия? Это ведь не единственный случай, когда вы становитесь участником подобного разбирательства?
Вот сучара щуплая, и об этом прознал! Это он так намекает на мои прошлогодние приключения с олигархом, когда его подосланные молодчики получали от меня симметричный отпор и так же бежали писать заявления в полицию. Не мытьем, так катаньем взять пытались.
Тут же вмешался недремлющий Саныч:
– Ваша честь, защита протестует. Данный вопрос есть не что иное, как очередная манипуляция с использованием пресуппозиции. Заявление о склонности моего подзащитного к насилию возведено в аксиому и не предполагает иного толкования.
– Принимается. Обвиняемый может не отвечать на этот вопрос, как и на любой другой, заданный без моего разрешения, – не удержалась от укола и служительница слепой Фемиды. – У обвинения всё? – Дождавшись кивка от пострадавших, утвердительного ответа от прокурора, судья снова вперила в меня свой апатичный взгляд.
