А затем я снова посмотрел на Дэвида: его рука обвивала Берди, эти двое были совершенно свободны и не обременены ничем из того, что происходило в этом доме. И я подумал: ты не мессия, не гуру и не бог, Дэвид Томсен. Ты не филантроп или добродетель. Ты не духовный человек. Ты преступник.
Ты проник в мой дом и разграбил его. И ты не сострадательный человек. Будь ты сострадательным, ты бы сейчас сидел с моей матерью, пока она оплакивает вашего потерянного ребенка. Ты бы нашел способ помочь моему отцу выбраться из его ада. Ты бы отвел своего сына к врачу. Ты бы не смеялся вместе с Берди. Ты был бы слишком подавлен несчастьем всех остальных. А значит, если у тебя нет сострадания, из этого следует, что ты не отдавал наши деньги бедным. Ты забирал их себе. Должно быть, это и есть тот самый «секретный тайник», о котором Фин рассказывал мне несколько лет назад. И если это так, то где он? И что ты планируешь с ним делать?
51
Через две недели после того, как Дэвид выпустил меня из моего заключения, он за обеденным столом объявил о беременности моей сестры. Ей лишь недавно исполнилось четырнадцать.
Я видел, как Клеменси отпрянула от моей сестры, как будто обожглась горячим маслом. Я видел лицо моей матери, ее пустой мертвый взгляд. Было ясно, что она уже знала. Я видел Берди. Она улыбнулась мне. И при виде этих крошечных острых зубов я взорвался. Я прыгнул через стол и набросился на Дэвида. Я пытался ударить его. Вернее, я пытался его убить. Это было моим главным намерением.
Увы, я был тщедушным, а он был большим, и, конечно, Берди встала между нами, и меня как-то оттащили и вернули на мою сторону стола. Я посмотрел на свою сестру, на странную улыбку, игравшую на ее губах, и я не мог поверить, что я не замечал этого раньше, не замечал, что моя глупая младшая сестренка попалась в его сети, что она воспринимала Дэвида, как его воспринимала моя мать, как его воспринимала Берди. Она гордилась тем, что Давид выбрал ее, гордилась тем, что носит его ребенка.
И тут меня осенило.
Дэвиду были нужны не просто наши деньги. Дэвид положил глаз на весь дом. Это все, чего он когда-либо хотел, начиная с того момента, когда он впервые преступил его порог. И ребенок моей сестры обеспечит ему его законную долю.
* * *
На следующий день я пришел в спальню моих родителей. Я открыл картонные коробки, в которых, после того как из дома вывезли мебель, хранились все их менее ценные вещи. Я чувствовал на себе взгляд отца.
— Папа, — сказал я, — где завещание? Завещание, в котором написано, что будет с домом, когда ты умрешь?
Его горло едва заметно задергалось, как будто он силился что-то произнести. Он открыл рот на миллиметр или два. Я подошел к нему ближе.
— Папа? Ты знаешь? Ты знаешь, где находятся все документы?
Его взгляд переместился с моего лица на дверь спальни.
— Они там? — спросил я. — Документы?
Отец моргнул.
Он делал это иногда, когда его кормили. Если мама спрашивала: «Ну как, вкусно, дорогой?», он моргал, а мама говорила: «Хорошо. Хорошо», — и давала ему еще одну ложку.
— В какой комнате? — спросил я. — В какой комнате они находятся?
Я видел, как он едва заметно скосил глаза влево. К комнате Дэвида и Берди.
— В комнате Дэвида?
Он моргнул.
Мое сердце ушло в пятки. Я не мог войти в комнату Дэвида и Берди. Начнем с того, что они держали ее запертой. Но даже если бы они ее не запирали, было страшно представить последствия, если бы они меня там застукали.
Я в очередной раз обратился к чрезвычайно полезной книге заклинаний из библиотечки Джастина.
«Заклинание для временного оцепенения».
Судя по названию, это было то, что мне нужно. Заклинание обещало несколько минут общего отупения и сонливости, «небольшой и незаметной фуги».
Для этого нужно было использовать смертоносный паслен, белладонну, ядовитое растение, о котором мне в свое время рассказывал Джастин. Я тайно выращивал ее после того, как нашел в его аптечном сундучке семена. Сначала семена нужно было на две недели замочить в воде и держать в холодильнике. Взрослым я сказал, что экспериментирую с новой травой от хандры Фина.
Затем я взял семена и посадил в два больших горшка. Через три недели показались ростки, и когда я осматривал их в последний раз, они были зелеными и пышными. Если верить книгам, белладонну очень трудно выращивать, так что, когда распустились первые фиолетовые цветы, я был невероятно доволен собой. Теперь я пробрался в сад, сорвал пару веточек, сунул их за пояс моих легинсов и быстро поднялся наверх. У себя в комнате я приготовил настойку из листьев ромашки и воды с сахаром. По идее, в нее следовало добавить два волоска от рыжей кошки и дыхание изо рта старухи, но я был аптекарем, а не чародеем.
Мои травяные чаи любили все. Я сказал Дэвиду и Берди, что экспериментирую с новой смесью: ромашки и листьев малины. Они с довольным видом посмотрели на меня и сказали, что звучит привлекательно. Я извинился перед Берди, когда она пила из своей чашки, сказав, что, вероятно, на вкус это слегка приторно, мол, это потому, что я добавил немного меда, чтобы перебить горчинку малиновых листьев. Заклинание требовало, чтобы человек непременно выпил хотя бы полстакана. Поэтому я сидел и умильно смотрел, как будто отчаянно искал их одобрения, чтобы они выпили положенные полчашки, даже если им не нравился вкус.
Но вкус им понравился, и они оба выпили по полной чашке.
— Хорошо, — сказала Берди некоторое время спустя, когда мы убирали посуду. — Чай был супер, супер расслабляющий, Генри. Я могла бы… Если честно… — Она слегка закатила глаза. — Не лечь ли мне поспать? — заявила она.
Я заметил, что у Дэвида тоже слипаются глаза.
— Да, — сказал он. — Неплохо бы немного вздремнуть.
— Давайте, — сказал я, — я помогу вам обоим. Наверно, это моя вина. Похоже, я положил в чай слишком много ромашки. Обопритесь на меня. — Я даже позволил Берди схватиться за мою руку.
— Обожаю твой чай, Генри, — сказала она, положив щеку мне на плечо. — Это лучший чай за всю историю.
— Да, действительно очень хороший чай, — согласился Дэвид.
Дэвид нащупал в складках туники ключ от их спальни. Пока он его искал, я заметил, что под туникой у него кожаная сумка через плечо. Похоже, именно в ней он хранил все ключи от всех комнат в доме. У него никак не получалось вставить ключ в замок, поэтому я помог ему. Затем я положил их обоих на кровать, где они мгновенно провалились в глубокий сон.
Уфф, я здесь! В спальне Дэвида и Берди. Я не ступал в эту комнату несколько лет, с тех пор, как у нас еще жила Салли.
Я огляделся по сторонам и едва смог охватить взглядом то, что видел. Груды картонных коробок, до отказа набитые одеждой, книгами, вещами, которые, как нам постоянно внушали, были воплощением вселенского зла. Я увидел две пары обуви в углу комнаты, его и ее. Я увидел алкоголь, наполовину выпитую бутылку вина, заткнутую пробкой, стакан с темным липким осадком на дне, несколько бутылок очень дорогого виски моего отца. Я увидел коробку с печеньем, обертку шоколадного батончика. Я увидел полоску шелковистого нижнего белья, флакон шампуня.
