— Значит, я была третьим ребенком, который в ней спал?
— Да. Полагаю, что так.
Они направляются к маленькой комнате в передней части дома.
— Какова ваша версия? Как вы думаете, что здесь произошло? — спрашивает Дайдо.
— В двух словах? В доме богатой семьи поселяются странные люди. Происходят странные вещи, и все умирают, кроме нескольких детей-подростков, о которых затем никто больше не слышал. И, конечно же, малышка Серенити. А также свидетельства того, что здесь жил кто-то еще. Кто-то, кто устроил аптекарский огород. Я целый месяц занимался поисками всех аптекарей Великобритании и за границей, которые, возможно, жили в то время в Лондоне. Ничего я не нашел. Никаких следов.
Стены комнаты, в которой они стоят, обшиты деревянными панелями. В ней также деревянный пол. Возле дальней стены — огромный каменный камин, возле другой — остатки бара из красного дерева.
— Здесь нашли оборудование, — серьезно говорит Миллер. — Полиция сначала подумала, что это орудия пыток, но, видимо, это было домашние тренажеры. Тела двух жертв самоубийства были очень худыми и мускулистыми. Они явно тренировались в этой комнате. Возможно, чтобы избежать негативных последствий постоянного проживания взаперти, в четырех стенах. Опять-таки я целый месяц убил на то, чтобы выяснить у тренеров фитнеса, известно ли им хоть что-нибудь о гимнастических снарядах, какие использовались в Челси в восьмидесятых — начале девяностых. И снова ничего. — Он вздыхает, а затем неожиданно поворачивается к Либби. — Вы нашли потайную лестницу, ведущую на мансарду?
— Да, адвокат показал ее мне, когда приводил меня сюда.
— Вы видели замки? На дверях детских комнат?
Либби чувствует, как по ее спине пробегает холодок.
— Тогда я еще не читала вашу статью, — говорит она, — и поэтому не обратила внимания. И в прошлый раз, когда я приходила сюда. — Она на секунду умолкает. — В прошлый раз мне показалось, будто я там кого-то услышала. Я испугалась и поспешила уйти.
— Зайдем и посмотрим?
Она кивает.
— Не возражаю.
— В доме моих родителей тоже есть потайная лестница, — говорит Дайдо, крепко держась за перила, когда они поднимаются по узкой лестнице. — Когда я была маленькой, она всегда наводила на меня ужас. Мне казалось, что злой призрак запрет обе двери, и я останусь там навсегда.
При ее этих словах Либби ускоряет шаг и, слегка задыхаясь, заходит на чердак.
— С вами все в порядке? — любезно спрашивает Миллер.
— Ммм, — бормочет она. — Почти.
Он приставляет ладонь к уху.
— Слышите это? — спрашивает он.
— Что?
— Что-то скрипит, слышите?
Широко раскрыв глаза, она кивает.
— Такое случается со старыми домами, когда им становится слишком жарко или наоборот слишком холодно. Они жалуются. Это то, что вы слышали на днях. Дом жаловался.
Она хочет спросить его, кашляют ли дома, когда им становится жарко, но решает этого не делать.
Миллер достает телефон из кармана и, включив камеру, снимает на ходу.
— Боже, — произносит он громким шепотом. — Вот он. Вот он.
Он поворачивает камеру к двери первой комнаты слева.
— Смотрите, — говорит он.
Либби и Дайдо смотрят. С внешней стороны двери висит замок. Они идут за ним к следующей двери. Еще один замок. И еще, и еще.
— Все четыре комнаты запирались снаружи. Полиция считает, что здесь спали дети. Здесь были обнаружены следы крови и отметины на стенах. Смотрите, — говорит он, — даже в туалете замок был снаружи. Вы не против?.. — он берется за дверную ручку одной из комнат.
Либби кивает.
Впервые прочитав статью Миллера, она лишь пробежала глазами абзацы о комнатах на чердаке, стараясь не задумываться о том, что за этим скрывалось. Теперь она просто хочет поскорее с этим покончить.
Это просторная комната, окрашенная в белый цвет с мазками желтого над плинтусами, голыми половицами, ветхими белыми занавесками на окнах, тонкими матрасами по углам. Больше в ней ничего нет. Вторая комната такая же. И следующая тоже. Либби затаив дыхание подходит к четвертой спальне, уверенная в том, что за дверью там наверняка кто-то прячется. Но там никого нет, это лишь еще одна пустая белая комната с белыми занавесками и голыми половицами. Они уже собираются закрыть за собой дверь, когда Миллер внезапно останавливается, идет в самый дальний конец комнаты и наводит камеру на матрас.
— Что там?
Подойдя к матрацу, он слегка отодвигает его от стены и наводит объектив на что-то застрявшее там.
— Что это?
Он поднимает какой-то предмет и сначала болтает им перед камерой, а затем подносит ближе к глазам.
— Это носок.
— Носок?
— Да. Мужской носок.
Это красно-синий носок, яркое пятно цвета на фоне унылого холста мансардных спален.
— Странно, — говорит Либби.
— Это более чем странно, — говорит Миллер. — Это невозможно. Потому что… смотрите. — Он переворачивает носок и показывает его Либби и Дайдо. На носке логотип фирмы Gap.
— Что? — говорит Дайдо. — Ничего не понимаю.
— Это нынешний логотип Gap, — поясняет журналист. — Он в ходу только последнюю пару лет. — Он пристально смотрит на Либби. — Этот носок новый.
22
Люси звонит Майклу в пятницу в пять часов вечера из таксофона за углом. Он тотчас же берет трубку.
— Я так и думал, что это ты, — говорит он, и Люси слышит в его голосе похотливые нотки.
— Как дела? — спрашивает она с наигранной бодростью.
— О, просто великолепно, а у тебя?
— У меня тоже все просто великолепно.
— Ты уже купила себе телефон? Это ведь стационарный номер, не так ли?
— Я уже попросила одного человека, и он говорит, что купил, — беззастенчиво врет она. — Как я понимаю, бэушный. Должен привезти мне его завтра.
— Отлично, — говорит Майкл, — Как я понимаю, ты звонишь не просто для того, чтобы поболтать. Думаю, тебе интересно узнать, как я справился с твоей маленькой просьбой.
— Да, я бы очень хотела знать, — говорит она и смеется.
— Итак, Люси Лу, — продолжает он, — ты будешь любить меня, потому что у меня все готово. Паспорта для тебя, для Марко, твоей девочки и даже твоего пса. Более того, я выложил за паспорта такую кругленькую сумму, что собачий паспорт они оформили бесплатно!
Она чувствует, как вездесущая желчь жжет ей желудок. Ей не хочется думать о том, сколько денег Майкл заплатил за паспорта и чего он захочет взамен.
