Законы меняются. Теперь нужно находиться за десять километров от швейцарской границы, чтобы швейцарцы разрешили вам остаться. Проверить на выносливость.
На север.
Потом обратно на юг.
На север.
Потом на юг.
Теперь Ханна очень много ночей проводит вдали от малышки.
В такие ночи, прежде чем заснуть, где бы она ни была, Ханна садится и представляет, что малышка сидит на коленях, а она поет малышке песню о поехавшей на рынок лошади.
С малышкой или без, Ханна рассказывает малышке перед сном сказку.
Например, сказку о летнем днем, который препирался с богами из-за того, что не хотел никогда кончаться.
Я буду длиться вечно! – сказал летний день. – Ночь никогда не спустится! Зима никогда не наступит!
В общем, все боги рассмеялись, будто услышали самую лучшую шутку, что-то самое смешное на свете. Ведь кто-то или что-то подсказывает богам, что такова природа вещей – такой она и останется. Боги и богини собираются на балконе и смотрят вниз на наш ничем не примечательный мирок, на то, как мы бегаем по его поверхности, словно муравьи, и стоит отметить, они, боги, порой бывают жестокими. Они любят смех и смеются над нами порою так сильно, что им приходится держаться за бока, чтобы их бока не лопнули от смеха, а вся их божественность из них не вытекла. Божеству лучше никогда не лопаться. А тут какой-то летний день просит о том, чтобы его продлили. Словно летний день и так уже не долгий.
Один из богов перестал смеяться и внезапно выпустил молнию, сделанную изо льда, и чудесное голубое небо летнего дня скрылось. Его место заняло большое скопление туч, черных и серых. Из этих туч пошел не дождь, а снег. Большие пушистые снежинки посыпались в жарчайший июльский день. Они были такими большими, что, падая, слипались между собой и превращались в кучу маленьких снежков. И летний день показался долгим, хотя на самом деле он был ничуть не дольше зимнего дня, но в этот день было светло до самого позднего вечера и нападало столько снега, что, если стоять на пороге, выпавший снег доставал бы до самого носа.
Ребенок кладет руку на нос.
Снег укрыл все летние цветы. Их лепестки озябли и съежились.
Нет! – сказал ребенок.
Он закрыл руками рот.
Но на следующий день, – сказала Ханна. – Что произошло?
Лет, – сказал ребенок.
Да. Летнее солнце. Солнце растопило весь снег. Но некоторые бедные цветы опалило холодом, ведь холод может обжигать так же, как жара.
Бедный циток, – сказал ребенок.
Но большинство из них подняли головы к солнцу, – сказала Ханна, – и что они сделали?
Пи, – сказал ребенок.
Правильно. Им захотелось пить. Они выпили весь растаявший снег. И немного спустя появилось еще больше цветов. И появились бабочки и пчелы, которые облетали цветы, чтобы делать мед, и чтобы на деревьях выросли фрукты, и чтобы распустилось еще больше цветов.
И новый летний день склонил голову и сказал богам: «Простите, что просил пожить дольше, чем длится день, то есть я». И боги на балконе учтиво поклонились летнему дню в ответ, а жители города цветов увидели, как цветы медленно приподнимали головы после внезапного мороза, и обрадовались тому, что цветы вернулись, пусть и ненадолго, пока живет цветок. Горожане знали, что цветы живут всего одно лето и что лето скоро кончится. Ну и они сказали… что они сказали?
Что нам ела, – сказал ребенок.
Правильно, – сказала она. – Что нам с этим делать? Ну и что же они сделали?
Очень большие хи, – сказал ребенок.
Очень большой флакон духов. А когда прошло лето и наступила зима?
Нюх, – сказал ребенок.
Правильно, они открыли флакон, поднесли его к носу, понюхали и насладились прелестным ароматом. И что они вспомнили?
Циток, – сказал ребенок.
Цветы, – сказала Ханна.
В другие вечера она рассказывала ребенку о детях, которые спят всю ночь под звездами – под брезентом на рыночной площади города, чтобы на следующее утро оказаться первыми в очереди за овощами.
Какие они? – говорит она ребенку.
Уные, – говорит ребенок.
Правильно. Они умные, – говорит она.
Ханна рассказывает ребенку сказку о матери, которой приходится уезжать и оставлять свою малышку, но это не означает, что мать не любит свою малышку, это означает, что мать любит свою малышку как?
Шебоше, – говорит ребенок.
Правильно, – говорит Ханна. – Еще больше.
«Когда в полях темнеет, глаза твои светлеют, а вот уже и звездочка зажглась, букашки песнь заводят, стрекочут и смелеют. И все знакомые картины меняют облик свой, чужими кажутся в потемках, хотя дерев верхушки зажигаются зарей. И незаметно тьма ночная подчеркивает этот свет, а тот, от сумрака избавясь, к тебе отныне с лаской льнет».
Старое стихотворение, написанное сыном лесоруба. Когда лучи касаются верхушек деревьев из стихотворения, ребенок моргает и закрывает глаза.
Ханна закрывает своими руками свои глаза.
Итальянцы ушли.
Нацисты – по всему городу.
Она укладывает ребенка в кроватку, осторожно спускается по лестнице и спрашивает мадам Этьенн, можно ли с ней поговорить.
Мадам Этьенн наливает три рюмки жидкости, которая выглядит и пахнет, как натуральный бренди. Она ставит рюмки на стол.
Настоящий, мадам Альбер, – говорит она.
Своим изящным жестом она приглашает Ханну сесть.
Ханна, оставаясь стоять, говорит, что ее работа стала слишком обременительной.
Да, – говорит мадам Этьенн.
Ханна спрашивает, позволят ли они с мужем оставить ребенка у них на неопределенное время, если случится так, что ее долго не будет.
Разумеется, в качестве пансионерки, – говорит она. – Ведь учитывая, как вы о нас обеих заботитесь, я знаю, что здесь она будет в безопасности. Но скорее всего, я уеду надолго.
На красивом лбу мадам Этьенн появляются складки между бровями.
Мы не возьмем никаких денег, мадам Альбер, – говорит она. – Нам не нужны за это деньги.
Я настаиваю, – говорит Ханна.
Она засовывает пачку банкнот в карман передника мадам Этьенн.
Вы научите ее читать, – говорит она.
Мадам Этьенн кивает.
Спасибо, – говорит Ханна.
Мадам Этьенн зовет мужа. Он приходит из кухни, вытирая руки, и они стоят втроем вокруг стола.
Жена рассказывает ему, показывает деньги.
Я буду приезжать как можно чаще, – говорит Ханна. – Если повеет какими-то переменами, я тут же вернусь и заберу ее.
