«Целитель из СССР излечит вас от тяжелых болезней, – гласило объявление, – включая те, перед которыми бессильна современная медицина. Тысячи официально подтвержденных случаев, быстрый результат. Подробности и предварительная запись по телефону». Далее следовали цифры номера. На миг я похолодел. До сих пор считал, что попытка похищения – месть Слизня, который наплел про меня гадостей посольским. Ошибся. Оказалось, четкая и продуманная операция. Даже публикация объявления в номере с рассказом о моих успехах в Германии не случайность. У них все бы вышло, если б не проснулся. Привезли бы нас, как миленьких, в Москву, где поставили перед фактом. Или исцеляй, или десять лет колонии за измену Родине. В том числе беременной Вике. Мрази! Ненавижу!
– Что скажете? – спросил Бах.
– Это афера КГБ.
– Вы уверены?
– Абсолютно. В СССР нет целителя с такими же способностями. Официально они подтверждены только у меня. Я один могу говорить о тысячах исцеленных и подтвердить это документально.
– Ясно, – он забарабанил пальцами по столу. – Вы готовы повторить сказанное перед прессой?
– Для чего?
– Чтоб не дать совершиться преступлению. Тяжело больной человек готов на многое. Мой долг – остановить мошенничество. Одновременно это защитит вас.
– От кого?
– КГБ. Неприятно говорить вам, герр Мурашко, но задержанных вчера в отеле придется отпустить. Дело не имеет судебной перспективы – нет улик. Только ваше заявление и показания официанта ресторана. Только этого мало.
– А как же пистолет, рация, дубинка? – удивился я. – Баллончик с газом, наконец?
– На них не нашли отпечатков пальцев задержанных. Видимо, успели стереть. Да и пистолет не настоящий – искусно выполненный муляж. Это не оружие. Судья, разумеется, все поймет, но решение вынесет в пользу обвиняемых. Он обязан соблюдать закон. Но пока дело не пошло в суд, вы вправе говорить, что угодно, – он хитро посмотрел на меня. – Я не первый год служу в полиции, герр Мурашко, и хорошо знаю, что спецслужбы опасаются огласки. Поднятый прессой шум заставит КГБ отступиться. Тем более, тут особый случай. Вы не перебежчик и не диссидент. У СССР нет и не может быть к вам официальных претензий.
Вообще-то есть, но об этом лучше промолчать.
– Согласен, – кивнул я. – Когда?
– Идемте, что-то покажу, – предложил он, поманив меня рукой.
Я встал и по его примеру подошел к окну. Бах отодвинул штору. Окна его кабинета выходили на улицу, и я разглядел перед входом в комиссариат толпу репортеров с фотоаппаратами и видеокамерами.
– Дежурят здесь с утра, – пояснил Бах. – Вы не видели их, потому что въехали во двор через служебные ворота. У репортеров свои источники информации, о задержании русских они знают. Пока без подробностей, но разнюхают. Вам все равно придется иметь с ними дело, так что лучше не затягивать.
– Выйдем к ним?
– Зачем? – пожал он плечами. – Пригласим в конференц-зал. Сейчас поручу помощнику это сделать. Вы готовы, герр Мурашко?
– Готов, – буркнул я…
Наше появление в конференц-зале репортеры встретили морем вспышек. Подлетели, преградив дорогу, операторы с камерами.
– Господа! – поднял руку Бах. – Разрешите нам пройти. Обещаю, что ответим на вопросы.
Репортеры расступились. Мы с комиссаром заняли места за столом, сев лицом к залу.
– Итак, – начал Бах. – Сегодня ночью, а точнее – в час тридцать семь в комиссариат поступил звонок из отеля «Адмирал». Портье передал просьбу одного из постояльцев. Мол, к нему в номер рвутся неизвестные вооруженные люди. Выехавшей по вызову группой полиции у отеля был задержан микроавтобус – он только что отъехал. В салоне обнаружили четырех советских граждан. Трое из них являются сотрудниками посольства СССР в Германии, не имеющими дипломатического статуса, четвертый – член советской делегации, прибывшей во Франкфурт по приглашению клиники Гете. Просивший помощи постоялец гостиницы, тоже гражданин СССР и член названной делегации герр Мурашко – вот он, рядом со мной, – пояснил, что трое из задержанных пытались проникнуть к нему в номер, применяя отмычки и баллончик со слезоточивым газом. Ему удалось сдержать первый напор, а потом прибыла полиция. Она же обнаружила в урне у лестницы на этаже, где расположен номер Мурашко, связку отмычек, рацию, дубинку и предмет, похожий на пистолет.
Последние слова комиссара потонули в возмущенном гуле.
– Тихо, господа! – поднял руку Бах. – Я еще не закончил. На полу у номера герра Мурашко найден использованный баллончик со слезоточивым газом. На основании этих фактов командир специальной группы принял решение задержать граждан СССР и доставить их для разбирательства в комиссариат. В настоящее время идет изучение обстоятельств дела. Это все, что я могу пока сказать. А теперь слово герру Мурашко.
Журналистам я выдал полную версию происшедшего, включая приезд в Минск подлеца Родина и разговор с ним. Умолчал только о предупреждении о предстоящем аресте. Зачем подводить хороших людей? Мы с Викой просто вылетели днем раньше, чем нарушили планы КГБ. Но контора попыталась отыграться в Германии. Об объявлении в немецкой газете тоже сказал, продемонстрировав его и снабдив соответствующим комментарием. Слушали меня с вниманием. Журналисты строчили в блокнотах, фоторепортеры щелкали затворами камер, операторы телевидения жужжали своими.
– Теперь можете задавать вопросы, – предложил я, завершив рассказ.
– Герр Мурашко! – вскочил тип в переднем ряду. – Гюнтер Генкель, газета «Бильд»
[16]. – Вы будете просить политическое убежище в Германии?
– Нет.
– Почему? – удивился он.
– У меня нет политических разногласий с СССР. Я не диссидент и не перебежчик. Самоуправство отдельных чинов КГБ – я уверен, что это была частная инициатива, не может заслонить то хорошее, что есть в моей стране. Бесплатное образование и здравоохранение, отсутствие безработицы, к примеру. Сейчас СССР переживает не лучшие времена, налицо политический кризис и проблемы в экономике, но я верю, что мы справимся. С моим делом тоже разберутся.
– Вы наивный человек, – покачал головой Генкель и сел.
– Петер Клоц, «Франкфуртер Альгемайне Цейтунг»
[17], - встал следующий журналист. – Что собираетесь делать дальше, герр Мурашко?
– Я получил приглашение клиники Гете поработать у них. Если будет разрешение официальных властей, почему бы и нет? Понадобится вид на жительство в Германии. Получу – займусь исцелением немецких детей. Нет – перееду в другую страну.
Пусть не думают, что я тут на коленях стою.
– Говорят, вы просите за свои услуги большие деньги, – не замедлил немец. – Больше, чем получает профессор медицины.
