- О, тут ты неправ – хватает и горлодера! Такой самогон… ух! А ты, стало быть, новенький в наших краях? И кличут Гниловозом?
- Все верно.
- И за что так прозвали?
- Моя келья долго провисела над землей. Вот и нападало на крышу всякого. Куски мертвых тел в том числе.
- Понятно. Насчет прозвища моего – действительно угадал? Или подсказал кто?
- Угадал. Больно уж вид у вас грозный. Револьвер, шляпа, пальто кожаное.
- Это да… долгие годы собирал. Хотя револьвер мой – с ним сюда попал. И до сих пор барабан полон!
- На кого бережете боеприпас? Не на грозного пирата часом?
- Встречался с этим гнильем? – помрачнел Шериф.
И я понял, почему его лицо показалось мне знакомым – Клинт Иствуд! Чертовски похож! Да и повадки те же – что показаны в его ранних вестернах. Озвучивать догадку не стал. Вдруг посчитает оскорбительным? Кому-то нравится, когда их сравнивают со знаменитостями. А кто-то на дух такого не переносит и считает себя особенным и единственным, ни на кого непохожим.
- Встречался – кивнул я – Пытался выудить у меня дань.
- Если бы не это стекло – палец Шерифа с силой ударил в прозрачную преграду – Я бы живо сделал в этом вымогателе пару дымящихся дыр! Одна пуля в живот. И через полчасика – в голову. Многим он голову задурил! Ты не поддался?
- Никак нет, сэр.
- Вот и хорошо. Крепок духом, стало быть. Такие здесь выживают. Остальные дохнут.
- Шериф, забыл спросить – вам посылку передать? Вряд ли обмена желаете. Или просто поболтать?
- Поболтать. Как считаешь, какая самая главная награда на этой высоте?
- Безлимитные свидания – без раздумий ответил я.
- Верно. Человек скотина социальная. Дай ему время подольше поболтать языком – он и рад до щенячьего восторга! А если беседа с новым человеком – то вообще радость. Ты вот больше слушать любишь или говорить?
- Слушать – признался я – Особенно тех, кто старше и больше моего повидал в жизни. Вас бы послушал с удовольствием.
Запустив руку в карман, нащупал кнопку и вырубил рацию, мысленно костеря себя во все корки. Придурок! Харю умыл, а включенную рацию оставил в кармане! Конспиратор хренов…
- А я поговорить люблю. Что примечательно – раньше молчуном был. Но тут все меняются. Говоруны замолкают, молчуны становятся болтунами. Я присяду. Не против?
- Ни в коем случае – ответил я – В ногах правды нет.
Снова мысленно отругал себя. Чуть было не ляпнул: в вашем возрасте стоять тяжело. Мужик держит марку, к чему делать из постаревшего льва дохлую медузу?
- А я не подумал об этом – признался я, оглядываясь – Привык что чалки короткие. А тут все иначе. Не привык еще.
- Привыкнешь еще – махнул рукой ковбой, усаживаясь на высокий самодельный стул со спинкой.
Я с удивлением рассматривал сооружение. Рама из алюминиевых дырчатых трубок, сиденье и спинка из полосатой ткани. И судя по услышанному визгливому звуку, в стуле имеются пружины.
- Удивляешься? – понимающе хохотнул Шериф – Мой шезлонг.
- Если не ошибаюсь, он из…
- Советской раскладушки, ага. Старой доброй раскладушки. Любовь жителей коммуналки. Хотя ты молод, что такое коммуналка не ведаешь.
- Не застал – согласился я – А как вы так сюда, если не секрет? С раскладушкой и револьвером… тот еще джентльменский набор…
- Ха! Это уж точно! Случилось так – дернул плечом старый ковбой – Смешная и глупая история. И вспоминать не хочу. Уж без обид.
- Да нет. Тем для бесед хватает. Меня вот мучит вопрос – как тюремщики нас сюда в таком виде допускают? С телефонами еще ладно – сотовые здесь не работают, как я понял. Но револьвер? Боевое оружие…
- Это еще что! Один сюда с динамитной шашкой угодил!
- Да ладно?
- А то! – оживился Шериф – И не выдержал – подорвал ее в туалете. Логично мыслил – если отверстие пробить, можно и спуститься на веревке.
- И как? – жадно поинтересовался я – Получилось у него?
- Куда там! Сам не видел, но с покойником нынешним в свое время долго беседовали. Он после взрыва смирился с судьбой, понял, что отсюда не сбежать. Успокоился. А до этого зверь зверем кричал! При каждой чалке махал это шашкой, все грозился взорвать, рычал как полоумный. Вопил про гремучий билет отсюда. А как решился и подорвал сральник свой… так разом сник и жить спокойно начал.
- Может взрывом зацепило?
- Да нет. Просто слишком долго верил.
- Во что?
- Что у него в руке билет отсюда. А как понял, что билет пустышка – так его и подкосило. Нельзя чересчур во что-то верить. Потому что, когда судьба насмешливо ткнет пахучей задницей прямо в лицо и ты поймешь, что пахнет отнюдь не розами – вот тогда-то и случится одно из двух. Либо руки на себя наложишь. Либо превратишься в овощ без стремлений и надежд. Так… раз уж у нас такой разговор пошел, да и ты вопросы интересные задаешь… добавим немного сурового техасского романтизма, а?
Старый ковбой слез со стула, нагнулся, ненадолго пропав из виду, чем-то погремел. А как выпрямился, в его руках оказалась длинная широкая доска. Насадил ее на какие-то крючки или иные держатели под окном, поставил сверху видавшую виды картонную коробку, откуда достал бутылку с мутной жидкостью и пару стаканов.
- Вот мы и в баре – хмыкнул я, глядя на декорации.
- А то! Все как положено. Начинаешь ценить подобные мелочи – они и делают нас людьми, а не скотом привязанным к сосущим жизнь рычагам.
- Вы знаете про рычаги?
- Мы часто общаемся с шахматистами, что недавно чалились к тебе. Они и меня к себе зазывают нет-нет. Раз в пять лет неизменно обращаются. Сразу после новогодних поздравлений. А тут празднуют, да. Еще встретишь здешний Новый Год. Держи. Только осторожно вынимай.
Звякнул ящик. Я достал на четверть полный бокал. Принюхался. Самогон.
- Не вино же цедить – усмехнулся Шериф – Ну, за знакомство!
- За знакомство! – чокнулись о стекло, отпили.
- Неплохо – кашлянул я – Ух…
- Варит тут один мужичок. Нет-нет спускаюсь к нему. За бутылочкой другой. Вещь хорошая. Если изредка.
- Собрал самогонный аппарат?
- А то. Здесь столько всего отыскать можно… при желании что угодно соберешь.
- И почему так? – вернулся я к теме – Как нас сюда допускают с личными вещами? С раскладушкой! С револьвером!
- С винтовками. С динамитом – дополнил Шериф и продолжил перечислять – С автомобильными запчастями, с инструментом. Да все что в руках или карманах было – то сюда и переносится с тобой. Один с рюкзаком попал – в поход собирался и в поход отправился, да только не в тот. И навсегда. Тоже помер уж болезный. Скорей всего от сердца – жаловался на него все. А потом крест его вниз канул.
