София мрачно посмотрела на нее.
— Я ее совсем не понимаю. Она могла промолчать. Все, что ее волнует, — это положение человека в обществе. Она вообще не думает о любви, а ведь могла бы вспомнить свое прошлое. Ей следовало бы все это прекратить.
— Тот граф ее бросил. Вряд ли он отвечал ей взаимностью, раз так легко отказался от мамы.
Кроме того, Джулия не была уверена, что сама мать любила графа за что-нибудь, кроме титула, и точно знала, что эта тема приведет только к ссоре. София же хотела верить, что мать страдала от такой же неразделенной любви, какую она сама питает к Ладлоу.
— Почему из этого никогда ничего хорошего не получается? — Голос Софии дрогнул. Если эта прогулка и принесла поначалу какую-то пользу, то теперь все улетучилось.
— Думаю, у некоторых получается, — твердо заявила Джулия в надежде предотвратить очередное рыдание.
— Правда?
— Правда. Забудь о сердечных страданиях и выбирай мужа среди тех, кем восхищаешься и кого уважаешь.
София возвела глаза к небу из-под полей своей шляпки.
— Дальше ты скажешь, что я должна искать себе в пару мужчину цивилизованного и разумного.
— Верно.
— И ты действительно веришь, что такой брак сделает тебя счастливой?
В чем-то София права. Такой брак не принес счастья матери, но, с другой стороны, безрассудная страсть Софии к Ладлоу ничем не лучше. Где-то в водовороте чувств и сантиментов должна присутствовать твердая почва. Джулия подозревала, что отыщет ее в углу бального зала, среди других старых дев.
Глава 5
Бледное солнце пробивалось сквозь дымку, но тепла не приносило. София плотнее закуталась в накидку, спасаясь от резкого ветра., больше похожего на февральский, чем на апрельский. Его потоки проникали лаже в крохотный сад городскою дома.
Хотя весна в Лондон явно нс спешила, София пришла сюда, чтобы выполоть прошлогоднюю поросль. Пора готовиться к грядущему лету. В любом случае приятнее дрожать среди кустов роз, чем сидеть в доме, с ужасом ожидая визита Хайгейта.
По всем правилам он должен был нанести визит еще вчера, вместо Уильяма. Если она пробудет снаружи достаточно долго, терпеливо обрезая сухие ветки и обрывая завядшие листья, то даже сможет убедить себя, что Хайгейт не придет вовсе. А если он не придет, то, может быть, вся эта история просто забудется.
Как будто такое может случиться.
Тут секатор соскользнул, острое лезвие распороло кожаную перчатку и вонзилось в мягкую подушечку указательного пальца. Пытаясь сморгнуть слезы, София стянула перчатку и сунула порезанный палец в рот.
— Черт возьми. — Если бы мама услышала такое неподобающее для леди слово, ее бы хватил удар. — Чертовщина и проклятие. — Так даже лучше, жаль, мама не слышит. Это она виновата в том, что София попала в такое нелепое положение. Если бы мама промолчала, они бы с легкостью скрыли скандал. Но на это нет ни малейшей надежды, если миссис Сент-Клер преисполнилась решимости выдать дочь ради титула.
— Это китайская роза? — послышался низкий мужской голос. Тот самый голос.
София нехотя подняла глаза.
Граф Хайгейт склонился над кустом, который она подрезала.
— Очаровательный экземпляр. И очень редкий.
Он опустился рядом с ней на колени, поднял с гравийной дорожки секатор и несколькими ловкими движениями срезал все лишнее.
— Ну вот, так гораздо лучше. Если оставить сухие ветви, они не будут цвести должным образом. — Хайгейт повернулся и поймал ее взгляд. — Но, подозреваю, вы это уже знаете. Должно быть, летом тут очень славно — такой небольшой мирный оазис среди городской суеты.
София вынула палец изо рта.
— Обычно я не бываю тут до конца июня. Мы всегда посещаем каждый из домашних приемов, на который маме удается получить приглашение.
Хайгейт сел на корточки.
— Жаль тратить столько времени на уход за розами, если у вас нет возможности ими наслаждаться.
София небрежно дернула плечом.
— Мне нравится за ними ухаживать. Это помогает чувствовать себя полезной.
— Да вы еще и порезались.
София посмотрела на палец: пульсировало уже не так сильно, но кровь тонкой струйкой все еще стекала вниз. Хайгейт сунул руку в карман и вытащил носовой платок. Не сказав ни слова, он взял ее за руку и замотал порезанный палец тонкой тканью.
Сильные пальцы сжимали ее ладонь. София смотрела на рыжевато-коричневую перчатку: ее белая ручка казалась совсем крохотной по сравнению с его. Ладлоу практически прямым текстом заявил, что этой самой рукой Хайгейт убил свою жену.
Краем глаза София рассматривала его обветренное лицо: ровные, слегка суровые черты, глубоко посаженные темные глаза, седые пряди в волосах — никто бы не назвал его красивым. Может быть, мужественным, но не красивым, только не с этим шрамом на всю щеку. Он излучал спокойствие или даже смирение, а когда заговорил на столь приземленную тему, как уход за садом, София уже с трудом могла помыслить о нем как о человеке, способном на насилие.
Хайгейт был добр к ней: он очень осторожно забинтовал порезанный палец, пожертвовав при этом своим носовым платком. Впрочем, и тогда на балу, когда она была для него совершенной незнакомкой, он беспокоился лишь о ее благополучии.
Он кажется довольно славным джентльменом, но, помоги господи, ей хочется, чтобы Хайгейт так и остался для нее чужим. И тогда, возможно, Ладлоу нанесет визит ей, а не сестре. София изо всех сил старалась отогнать мысль о том, что Уильям проявлял повышенный интерес к Джулии еще до того губительного обморока. Но эта мысль все настойчивее пробивалась наружу, как цепкая крапива, пытающаяся пролезть между булыжниками мостовой. Возможно, сестра сделала что-нибудь для привлечения внимания Ладлоу? В животе возник холодок, не имеющий ни малейшего отношения к погоде. Нет, Джулия не способна на такое предательство.
— Зачем вы пришли? — спросила София.
Хайгейт моргнул, но не отпустил ее руку.
— Простите мои дурные манеры, — торопливо добавила она. — Вы уже дважды проявляли ко мне доброту.
— Вероятно, мне следовало вовремя остановиться. — Во взгляде промелькнул смех, морщинки возле глаз углубились.
— Что это значит?
Уголок его губ дернулся вверх.
— Только одно: будь я чуть более бессердечен в тот первый раз. вы бы не оказались в столь сложном положении.
— О. — София покосилась на их соединенные руки. — Вы хотите скатать, что нужно было оставить меня без сознания лежать на полу?
Его смех отразился где-то в глубине нее. От кожаной перчатки исходило тепло, согревающее руку. Как это странно.
— С моей стороны было бы весьма эгоистично не сделать этого, вы согласны?
