— Мама, ты что тут делаешь? — подходит к женщине Ренат Янович, приветствуя её поцелуем в обе щеки. К нему присоединяются Роланд и Осман.
— Полжизни прожил, но так и не научился приветствовать мать, — отвечает, величественно глядя на сына.
— Предупредила бы, мы бы заехали за тобой в аэропорт, — поддерживает Осман.
— Негоже дамам ездить на бульдозерах, которые вы водите.
— Тогда не злись, что встречаем без красной ковровой и лепестков роз, — отвечает с усмешкой Роланд и обнимает её следом за братом.
Она улыбается ему и лишь его прижимает ближе к себе.
Я стою и внимательно слежу за ними, забыв, что не невидимая. Глупо, наверное, было думать, что в их роду найдётся ещё пара-тройка мягкотелых родственников, но я думала, что твёрдость характера и важность — это у них по мужской линии.
Когда женщина замечает меня и начинает осматривать с ног до головы, я направляюсь в их сторону.
— Надеюсь, старческий маразм ещё не настиг тебя, и ты не привёл в дом молоденькую профурсетку? — обращается без капли смущения женщина к Ренату.
Глава семейства хочет ответить, но я его опережаю, нисколько не удивившись и не оскорбившись её словам. Знаем таких — проходили. Подхожу к ней, протягиваю руку и представляюсь:
— Медея. Молодая профурсетка и подруга Роланда.
Она даже не думает протягивать ладонь в ответ. Смотрит на меня с надменностью.
— Ох, простите, — отпускаю руку, улыбнувшись. — В вашем королевстве нужно кланяться?
— Медея! — одергивает меня Роланд, бросив смирительный взгляд. — Через час мы выезжаем, поэтому ты можешь идти собираться.
— Как скажете, Роланд Ренатович, — продолжая ухмыляться, бросаю на прощание взгляд на старушку, подмигиваю, разворачиваюсь и покидаю их общество.
Наверное, с моей стороны было бы достойнее промолчать и дождаться, когда за меня вступиться Ренат Янович, но я не сумела удержаться от удовольствия ответить этой даме. Ещё никто в их семействе так энергетически мне не напоминал Роланда, как она.
Осознание, что через час мы выедем навстречу к моей девочке, выводит меня из депрессивного состояния и доводит до состояния волнительной эйфории. Оно сдвигает камни с сердца, даёт ему вздохнуть.
Зайдя в комнату, открываю чемодан, оставленный Роландом прошлой ночью, достаю оттуда лёгкое белое платье, которое любит Ари.
«— Мама, ты похожа на ангелочка!» — радостно твердит она, когда видит меня в нем и бросается в объятия, продолжая артистично говорить о том, какая у неё красивая мама.
Хочется поставить такие мгновения на повтор. Особенно сейчас. Когда, кажется, что сорвусь на полпути и упаду обратно на дно.
Безуспешно попытавшись скрыть косметикой усталость с лица, надеваю платье и выхожу из комнаты. По дороге сюда, я слышала игру скрипки где-то из глубин второго этажа. Игра настолько обволакивала и напоминала Эмми, что я не могла себе позволить не пройти поближе, чтобы послушать. Насладиться. Закрыть глаза и представить, что сестра рядом.
Бросая краткие взгляды на картины, развешанные с обеих сторон стен, медленно следую по коридору, ведущему к дверям, за которыми играет живая музыка. На одних изображены пейзажи, на других автопортреты семьи.
Мои глаза застывают на одной из картин. На ней изображён улыбающийся подросток в обнимку с собакой. Пытаюсь оторвать своё внимание от него, но не могу. Остановившись перед изображением Роланда, мысли невольно тянут меня к прошлому. Туда, где при каждой нашей встрече, при каждом моем слове и каждом поступке, Роланд одаривал меня восхищенным взглядом и согревающей улыбкой.
Рукой касаюсь нарисованных губ, провожу по ним пальцем, с грустью констатируя, что не увижу больше в свой адрес подобного.
Услышав, как кто-то откашливается, вздрагиваю и, отстранившись от картины, оборачиваюсь на подошедшего.
Роланд стоит, скрестив руки, ухмыляется, поймав меня с поличным, и пристально наблюдает за моим замешательством.
— Не удивлён, что эта картина тебе приглянулась.
— Я настолько предсказуема?
— Картину срисовали с фотографии, которую сделала Ариана.
И вот я должна радоваться, что он отделяет меня от неё. Должна быть счастлива, ведь так хотела этого. А я все глубже становлюсь несчастной.
— Я не знала, — пытаюсь улыбнуться, но получается криво. — Красиво выполненная работа.
Он ничего не отвечает, хочет пройти дальше, очевидно, направляясь к сестре, которая продолжает своё великолепное исполнение.
— Она вернула меня в прошлое, — зачем-то произношу вслух. Он останавливается, а я, сделав небольшую паузу, спрашиваю: — Это паршиво?
— Возвращаться в прошлое? — разворачивается и снова смотрит мне в глаза.
— Нет, разочаровываться в тех, кем восхищался.
Я презираю себя. Хочу отрезать свой язык, чтобы больше никогда не оголять им свою душу, а после вскрыть грудную клетку и вырвать оттуда сердце, чтобы вовсе перестать что-то чувствовать.
— Почти то же, что и хоронить.
— Считаешь уместным сравнивать смерть с разочарованием?
Молчит, всем своим видом даёт понять, что его ответ очевиден.
Возможно, он прав. Отличие лишь в том, что смерть забирает тебя у всех, а разочарование — у конкретного человека.
— Мне жаль, что мы опошлили и изваляли в грязи безобидную детскую дружбу, — теперь уйти хочу я, понимая, что говорю слишком много лишнего, личного.
— У меня не было дружбы с тобой.
На этих словах, мы разворачиваемся спинами к друг другу и хотим уйти: я — обратно в свою комнату, он — к сестре. Но на первом этаже раздаётся оглушительный звук входной двери, и женский крик заставляет нас остановиться, переглянуться и пройти к лестнице, чтобы понять, что происходит.
— Где Роланд? — кричит она. — Где он? Я должна с ним поговорить!
Роланд узнает голос и быстрым шагом направляется вниз, а я, подходя к ступеням, даже предположить не могла, с кем ещё меня решит столкнуть жизнь.
Зара стоит вся в слезах, держит в руках какие-то снимки и продолжает кричать. Всеми фибрами предчувствую беду, которая коснётся и меня.
Из гостиной выходят Ренат Янович с матерью и Осман.
— Что происходит? — интересуется женщина в возрасте.
— Бабушка, — увидев её, сквозь слезы, выдыхает Зара и, подойдя к ней, бросается в объятия. — Бабушка, ты ведь меня предупреждала. Вы все меня предупреждали.
— Что случилось? — сухой голос Роланда разворачивает женщину обратно.
Она смотрит на него, хочет что-то сказать, но, видимо, заметив мой силуэт, поднимает глаза наверх. И как только наши взгляды сталкиваются, она звереет пуще прежнего.
