— Вот. Сэм сейчас маленький и беззащитный. Он зависит от мамы, папы и тебя. Сам он ничего не может. И то, будет ему хорошо или плохо, всецело зависит от вас.
— Я ведь не желаю ему плохого. Просто хочу, чтобы у меня все было как прежде хорошо.
— Запомни, не будет всегда хорошо или плохо. День сменяется ночью, ночь — утром. Надо учиться извлекать из всего урок и идти дальше. Ладно?
— Почему ты такой умный? — улыбалась, восторженно разглядывая его.
— Просто я из всего извлекаю урок, — посмотрел на меня, на мою улыбку и улыбнулся в ответ. — Давай пообещаем кое-что друг другу?
— Что?
— Ты всегда будешь вот так красиво улыбаться, несмотря ни на что. Даже если все будет очень-очень плохо.
— А что ты взамен пообещаешь?
— Я обещаю, что буду рядом, когда будет очень-очень плохо, и возьму все ответственность за твоё счастье на себя.
— Но я хочу зависеть только от себя.
— Завись. Но если почувствуешь себя слабой и беззащитной, я всегда буду рядом.
— Хорошо, обещаю всегда улыбаться, несмотря ни на что.
— Обещаю быть рядом.
Смотрю в тарелку, ковыряясь вилкой в пирожном, а на лице невольно выступает улыбка, пропитанная грустью и тоской. Такие воспоминания только сильнее вонзают кинжал в сердце. В сердце, которое пропитано именем Роланда и самыми разными чувствами к нему.
Вечер проходит в тёплой обстановке. Все плавно переходят в дом и устраиваются у камина. Приятно сидеть у костра даже в летнюю ночь.
Многие диалоги я пропускаю мимо ушей, часто заглядываю в телефон, в надежде получить звонок или сообщение с какой-нибудь новостью. Но телефон молчит, и чем больше времени проходит, тем мрачнее становится внутри.
Пока на душе скребут кошки от самых страшных мыслей, решаю хотя бы облегчить состояние близких людей. Пишу сообщение Майеру, рассказываю вкратце сложившуюся ситуацию, говорю, что со мной все в порядке и прошу у него прощение. После, пишу родителям, объясняю, что Роланд решает вопрос с Арианой, и уже скоро мы будем дома.
Слышу звук открывающейся входной двери, подбираюсь на месте, в ожидании пришедшего. И когда в гостиную входит Роланд, а рядом с ним не оказывается Арианы, по мне словно катком проходятся. Я смотрю на него с надеждой. Жду, когда подойдёт и что-нибудь скажет мне, но мужчина не замечает меня в упор. Приветствует всех остальных, подходит к Лайле, крепко обнимает её и целует в лоб. Пару минут ведёт разговор с отцом, братом и дядей, а после покидает нас, пройдя к лестнице и поднявшись на вверх.
Нетерпеливо встаю с места, желаю всем спокойной ночи и следую к комнате Роланда. Мне необходимо поговорить с ним, узнать новости и понять, что происходит.
Стучусь к нему, в ответ тишина. Вхожу в комнату и, услышав за приоткрытой дверью ванной комнаты звуки воды, направляюсь туда. Неуверенно подхожу к двери и, постучавшись, вхожу в неё. Роланд стоит, опираясь руками об раковину и нависая головой над ней. Мое появление никак не действует на него, он продолжает стоять на месте, полностью погруженный в свои мысли.
Подхожу к нему сзади, нерешительно обвиваю его талию руками и утыкаюсь лицом в крепкую спину. Шестое чувство подсказывает мне, что у него все под контролем, и с Арианой ничего плохого не случилось. Поэтому не бросаюсь на него с вопросами, а лишь говорю:
— Прости, Роланд. Я просто нахожусь в отчаянии, — произношу с надрывом.
Он молчит. Чувствую отстранённость и желание оторвать меня от себя.
— Мне никогда не было так страшно, как сейчас. Я не могу потерять дочь. Это сведёт меня с ума. Моя психика и сердце этого не выдержат, — лишившись остатков гордости, я оголяю перед ним душу со всеми своими страхами и слабостями. И больше всего боюсь, что сейчас он плюнет туда и размажет все ногой, как какую-то грязь.
Он берет мои сцепленные между собой пальцы, разъединяет их и, избавившись от моих объятий, разворачивается ко мне лицом.
— Завтра Ариана будет у тебя. Получишь дочь, новый паспорт и на этом все, покинешь этот дом. Обещаю, что даже если где-нибудь когда-нибудь мы встретимся, я сделаю вид, что не знаю тебя.
И не дав мне что-нибудь ответить, разворачивается и выходит из комнаты.
А я стою, смотрю в закрывающуюся за ним дверь и хочу плакать, несмотря на то, что он сообщил мне долгожданную новость. Я ведь знала, к чему все приведёт, хотела, чтобы мы друг друга забыли. Но, услышав от него последние слова, почувствовала боль, которая оказалась сильнее моего собственного сознания.
Глава 6
За окном светает. Смотрю на рассвет и хочу выть от треска в голове. Поток мыслей так и не позволил мне сомкнуть глаз, а сил вовсе не осталось.
Чувство, будто кто-то схватил меня сзади, отдернул и вернул назад в прошлое. В состояние, которое презираю — когда я, валяясь на полу, собирала себя по остаткам. Когда думала, что во всем виноват мой образ жизни и мышления. Что именно моё желание идти на поводу у собственных эмоций, не подчиняясь правилам, привело к смерти сестры.
Но даже сейчас, когда я изменила свои принципы, когда решила следовать общественным правилам, руководствоваться исключительно разумом, всегда напоминая себе о горьком опыте, у меня, все равно, ничего не вышло. Чтобы я не делала, как бы не жила и как бы не старалась изменить свою жизнь — все приводит к краху и роковым последствиям. Я не могу доверять самой себе — ни сердцу, ни разуму. Продолжаю биться в агонии между этими двумя инстанциями, в надежде, когда-нибудь прийти к их гармонии.
Отчаявшись заснуть, встаю с кровати, одеваюсь и спускаюсь вниз. Прохожу на уже знакомую кухню выпить кофе. Перед глазами всплывает картина из прошлого, как мама работала здесь. Сердце сжимается от тоски. Я скучаю по родителям. Встречаю Османа, который с утра пораньше пьёт, сидя за барной стойкой.
— Доброе утро, — приветствую мужчину и прохожу к плите.
— Доброе, — отвечает с отстранённым видом.
— Чай, кофе?
— Коньяк, — поднимает стопку и улыбается.
Улыбаюсь в ответ и, отвернувшись, глазами ищу необходимое. Взяв турку и найдя молотое, начинаю варить кофе, полностью погружённая в своё состояние.
— Я так и не принёс тебе свои соболезнования, — говорит мне в спину.
— Ваша семья помогла с похоронами и обеспечила нам безопасность, — бросаю на него взгляд через плечо. — Я сочла это за соболезнования.
— Это меньшее, что мы могли сделать.
Между нами вновь возникает тишина, только теперь она тяготит. Непроизвольно в голове всплывают все слова сестры об этом мужчине. Её мечты, чувства, слезы.
— Не было и дня, чтобы я не винил себя в её смерти, — вдруг произносит он, заставив меня оторваться от своих дел и мыслей и развернуться к нему лицом. — Она ехала в тот день ко мне, — отвечает на моё недоумение.
