— О чем? — одной рукой сжимая горло, второй опускается ниже, касается плоти, вновь заводя меня.
— Мне нужно собираться. Рейн наверняка ищет меня, — говорю то, что обязательно лишит его всякого желания продолжать со мной контакт.
Оказываюсь права. Его руки ослабевают. Разворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он сжимает челюсть и начинает разминать шею, изменившись в состоянии.
— Наверняка ждёт. Свою оттр*ханную другим мужиком бабу, — бросив язвительно, берет кофейную чашку и уходит обратно в комнату.
Даже боюсь представить, что он обо мне думает. Очевидно, в его социальной лестнице, я стою где-то на уровне его матери… Прискорбно.
Залпом опустошаю бокал с шампанским и направляюсь в ванную комнату, чтобы принять душ, пока Роланд не уснёт. Нервы натянуты до предела, и даже струям воды не удаётся расслабить и успокоить меня. Минут через двадцать выхожу из душа, обернувшись в полотенце, захожу в комнату мужчину и вздыхаю с облегчением, увидев, что он уснул. Позвав его несколько раз и не получив ответа, решаюсь подойти и забрать ноутбук, чтобы здесь же проверить флешку и, если что, отсюда же направиться за моей малышкой.
Выйдя из комнаты, спешу в коридор, где в порыве страсти, Роланд стряхнул все принадлежности с комода на пол, в том числе и usb-накопитель.
Трясёт, то ли от холода, то ли от сумасшедшего волнения. Скинув с себя полотенце, хватаю валяющуюся рубашку Ханукаева и надеваю на себя. Судорожно ищу среди всего сваленного барахла то, что мне нужно и, наконец, нахожу. Сердце замирает. Руки трясутся так, будто по ним пустили ток. С трудом вставляю флешку в разъём. Открываю её, начинаю проверять файлы. И ничего не смысля в документах, которые открылись на экране, тянусь к сумке, лежащей недалёко, достаю телефон, открываю сообщение, присланное похитителями, и начинаю сверять данные в них с данными на флешке.
— Боже, — у меня учащается дыхание. — Это она, — прикрываю руками рот, чтобы не закричать от шока. — Это она, — повторяю, чувствуя, как меня накрывает волна радости, что скоро увижу дочь.
Но тут, словно гром среди ясного неба, за спиной раздаются три прерывистых хлопка в ладони. Медленно встаю, оборачиваюсь и вижу, как Роланд, скрестив руки, и облокотившись об стену, смотрит на меня с презрением.
— Я знал, что ты с*ка, Медея, — отрывается от стены и надвигается на меня, — Но не думал, что конченная.
У меня земля уходит из под ног. Хочу вымолвить хоть слово, но меня будто лишили дара речи.
— Скажи, ты и в самом деле считаешь меня таким тупым? Ты думаешь, что я оставил бы эти данные без присмотра? — его злость растёт с прогрессирующим усилием. Нагибается, берет ноутбук с флешкой, захлопывает крышку экрана и откладывает на комод.
«Он все подстроил, Медея. Пора привыкнуть, что, как бы хорошо ты не играла, ты всегда будешь играть в игры, правила которых создаёт именно он» — констатирует факт разум.
Я пытаюсь осознать все происходящее, но не могу.
— Ответь же, — хватает меня за лицо, сжимает с такой силой, что кажется, вот-вот сломает челюсть. Смотрит прямо в глаза с ненавистью и отвращением, — Что они пообещали тебе, раз ты согласилась им помочь?
Пытаюсь сформулировать все, объясниться, но внутри творится хаос, и я продолжаю молчать.
— Предложили прикончить меня? — усмехается. — Хотя и это не сможет оправдать то, что ты связалась с убийцами своей матери, брата и сестры!
— Ч-что?
Я уже однажды говорила, что когда тебе кажется, что ты летишь вниз и падаешь на самое дно, будь уверен — снизу тебя ждёт новая, более глубокая, яма. Вот именно это сейчас со мной произошло.
Меня раздирает на части от ужаса — четыре проклятых дня моя дочь находится в руках у людей, убивших и сломивших десятки жизней.
Хочу выдохнуть воздух из легких, но не могу. Задыхаюсь. Ненавижу себя.
— Так ты не знаешь, на кого работаешь? — он начинает нервно смеяться.
— Роланд, послушай… — хочу остановить его от поспешных выводов. Но он не даёт мне это сделать.
— Нет, бл*ть, Медея! Я не буду тебя слушать! Конченная неблагодарная мразь, — взрывается, кажется, сейчас ударит, но нет… схватив за рубашку, тянет меня к входной двери, открывает её и вышвыривает моё безжизненное тело в коридор. — Чтоб я тебя больше никогда не видел. Только лишь из глубокого уважения к Эрнесту, ты выходишь из этого дома живой, — договорив, захлопывает за собой дверь.
Я валяюсь в одной рубашке на голое тело, как какая-то грязь на полу, пытаюсь встать, но не могу. И только сейчас начинаю анализировать все произошедшее: у меня нет флешки, Роланд выкинул меня, не дав возможности объясниться, а моя дочь находится у людей, которые беспощадно убили всех, кого я любила. А значит, не задумываясь, убьют и Ариану. И тут меня накрывает лавина паники.
— Роланд! — кричу что есть сил и начинаю плакать навзрыд от бессилия и страха. — Роланд, умоляю, открой! — продолжаю кричать сквозь слезы, стучусь в дверь, раздирая костяшки пальцев до крови. — У них моя дочь! Они забрали мою дочь, Роланд! Умоляю, впусти меня! Они убьют её! Прошу, Роланд! Умоляю тебя, открой мне дверь!
«Что если не откроет? Что если не поможет? Что я буду делать? Что если мою дочь убьют?» — эти мысли взрывают мой мозг, душат и ломают грудную клетку. Хочется кричать на весь мир. Я никогда не прощу себя, если с Арианой что-то случится. И убить себя не смогу — потому что буду недостойна даже этого…
Глава 5
Тишина. Глубокая, губительная тишина, секунда которой тянется длиною в жизнь. Слышу только её в ответ на свои отчаянные крики.
Голос успевает охрипнуть, горло саднит от боли, лихорадка пробирается под кожу и пронизывает до самых костей. А мысли и страх душат сердце, лишая его кислорода.
— Роланд, ради всего святого, прошу, выслушай меня, — шепчу, облокотившись головой об дверь, чувствуя упадок сил. — Я не могу потерять и её! Не выдержу этого! — пытаюсь сказать громче, сквозь охрипший голос.
Он слышит меня, я знаю. И пусть его молчание и бездействие раскалывают меня на части, ломают ребра, я продолжаю надеяться, что достучусь до его сострадания — кроме него, мне больше не на что надеяться.
Я корю и ненавижу себя за глупость и опрометчивость решений. Хочу выть от злости к себе и бессилия. Не знаю, куда деться от потока мыслей и воспоминаний, которые как коршуны витают над душой, напоминая, как однажды в одночасье я уже лишилась любимых людей и как это невыносимо больно — до потери памяти, до потери реальности и жизни.
Услышав звук открывающегося замка, не верю своим ушам, убираю голову с поверхности и поднимаюсь на ноги. Смотрю с надеждой на дверь и молюсь, чтобы, выйдя из неё, Роланд не прогнал меня. Двери раскрываются, и я встречаюсь с глазами, полными пугающей меня безразличности. Этот взгляд потрошит душу. Я видела в них многое — от презрения до симпатии, но никогда — пустоты.
