— Ты даже дышать с ним одним воздухом не должна.
Меня забавляет его ревность, и я не могу сдержать улыбки. Знал бы он, как неактуален Сараев в моей жизни, даже глазом бы не моргнул.
— С безграничной тупостью своей сестры и наглостью этого пид*раса, я готов пока мириться, но с тобой у меня разговор будет короткий! Увижу тебя с ним…
— Ударишь, — перебиваю его, — Не стоит продолжать, я отлично помню о твоих животных выходках.
Входная дверь открывается, не дав нам договорить. Оборачиваюсь и вижу Аннет, которая снимает очки, увидев нас, и ехидно улыбается.
— Закрыты, — недовольный, ещё не отошедший от своей злости, мужчина обращается к ней.
— Роланд, это Аннет — владелица журнала, — представляю её. — Аннет, это Роланд — владелец бара.
— Очень приятно, Роланд, — в своей привычной манере хищницы подходит к нему и протягивает руку, с ухмылкой переведя взгляд на меня.
— Взаимно, — безынтересно пожимает руку женщине. — Медея вам все покажет. Если останутся какие-то вопросы, обращайтесь к управляющему Дмитрию.
— А если я хочу говорить с вами?
Своевольность и уверенность Аннет действует на нервы. От одной только мысли, что Роланд останется с ней наедине, я начинаю задыхаться. Она не из тех женщин, у которых в голове сквозит ветер, она — умна, амбициозна и достаточно интересна, чтобы зацепить такого мужчину, как Ханукаев. И это не даёт мне покоя.
Роланд лишь улыбается ей, тогда как я ждала от него язвительного ответа. Он желает нам продуктивного вечера, разворачивается и уходит обратно в сторону своего кабинета.
— Так вот какой он — отец твоего ребёнка, — улыбаясь, шепчет мне на ухо Аннет, когда мы входим в бар.
Вздрогнув от неожиданности, оглядываюсь по сторонам, дабы убедиться, что никого рядом не было, и никто этого не услышал.
— Я думала, мы встретимся завтра у вас, — намеренно игнорирую её слова и склоняю к более деловому разговору.
— У меня назначена встреча неподалеку, решила заодно заехать и проверить, как у вас дела, — осматривает все своим цепким взглядом.
Подходим к съёмочной группе, все приветствуют Варди, мы просматриваем с ней несколько кадров, а после проходим за стол. Она определенно намеревается со мной что-то обсудить.
— Ко мне заходил Майер, — начинает предельно честно. — Наивный немец считает меня авторитетом в твоих газа, — мне становится смешно от ее слов, от того, как играючи эта женщина преподносит простые вещи. — Но я донесу до тебя его мысли, чтобы посчитать разговор состоявшимся. Как никак, обещала.
— Догадываюсь, о чем пойдёт речь, — будь кто-то другой на её месте, я бы разозлилась, но передо мной сидит адекватная женщина, умеющая понимать с первого раза позиция своего собеседника.
— Тогда кратко. Я не намерена совать нос в твои дела. И не придерживаюсь мнения Рейна, что каждому ребёнку нужен отец. Порой, попадаются мужчины — редкостные мудаки. И от таких лучше держать детей подальше.
— Я действую исключительно из лучших побуждения для дочери.
— В этом не сомневаюсь. Но послушай женщину, повидавшую на своём пути немало индивидов. Этот самец, которого я встретила на входе, — пальцем указывает в сторону, куда ушёл Роланд. — Породистый экспонат. И такому даже я дала бы шанс. Хотя… — задумывается, — Ты девочка умная, уверена, знаешь, что делаешь.
Улыбаюсь ей, испытывая большую признательность за этот ёмкий разговор, тема которого не приносит мне никакого удовольствия.
Женщина встаёт, надевает обратно очки в дорогой оправе и прощается со всеми работниками.
— Скажу Рейну, что ты пообещала подумать над моими словами, — оборачивается ко мне и хитро улыбается, — Не хочу, чтобы этот неугомонный ещё и мне мозги лечил.
Смеюсь и одобрительно киваю ей.
— В любом случае, спасибо вам за заботу, — благодарна касаюсь её руки.
— Береги себя и девочку, — говорит, даже не догадываясь, в каком мы сейчас с моим ангелом положении.
— Обязательно.
Она уходит, и я возвращаюсь к работе. Съемки длятся до глубокого вечера. Когда в баре не остаётся никого из сотрудников журнала, я устало падаю на один из диванов, запускаю руки в волосы и, закрыв от наслаждения глаза, начинаю массировать голову. Один день, а столько пережитых событий. Как же давно я не испытывала такой калейдоскоп эмоций.
— Я думал, ты уехала, — слышу голос Роланда и открываю глаза.
— Решила дождаться тебя, — встаю с места, подхожу к нему. — Надеюсь, у тебя нет планов на ночь, — улыбаюсь, кладя руки ему на плечи.
При виде него, всю усталость как рукой снимает.
— Хочешь предложить мне что-то? — ухмыльнувшись, хватает за талию и двигает меня назад, пока не упираюсь ягодицами об что-то.
— Поедем к тебе? — шепчу, получая удовольствие от каждого его прикосновения.
Сажает меня на стол, раздвинув ноги, прижимает к себе, а руками забирается под юбку.
— Мне и здесь хорошо, — ехидно улыбнувшись, целует в губы, а пальцами добирается до кружевных трусов, сдвигает их и касается плоти. — Вижу, и тебе хорошо.
Мучительно вздыхаю. Мне очень хорошо. И если бы не необходимость оказаться у него дома, я бы осталась на этом столе, наплевав на персонал бара.
— Дмитрий и уборщицы ещё не уехали, — обвив руками его шею, шепчу на ухо. — Не хочу, чтобы кто-то снова прерывал нас.
Отстраняется, достаёт ключи из кармана и протягивает их мне:
— Жди в машине, скоро буду.
Нехотя встаю на ноги, принимаю ключи и, забрав сумку с дивана, выхожу на парковку. Найдя чёрный Brabus и сев в него, привожу мысли и внешний вид в порядок. Решаю не терять времени и возможностей и, хоть не думаю, что он может прятать в автомобиле то, что мне необходимо, я начинаю рыскать в бардачке, в подлокотнике, в кармашках сидений и в дверных. Но не нахожу ничего, что могло бы мне помочь вернуть дочь.
Когда дверь в машину открывается, и за руль садится Роланд, мой рассудок снова растворяется в воздухе.
— Надеюсь, на этот раз не в аэропорт, — хмыкаю, когда он заводит автомобиль.
Молчит, лишь холодная улыбка выступает на его губах. Не удержавшись от постоянного желания касаться его, освобождаю ноги от босоножек и кладу их ему на колени, медленно пробираясь одной к ширинке его брюк. Он не сопротивляется, переключив селектор и двинувшись с места, касается моей лодыжки.
Двадцать минут дороги кажутся двадцатью днями. Роланд с особым изыском заставляет тяжело дышать и извиваться мое тело на его кожаном сидение. Ему достаточно одной руки, чтобы заставить меня потерять голову и сойти с ума от собственных грязных мыслей и желаний.
Доехав до знакомых высоток, надеваю обратно каблуки, выхожу из машины и следую за Роландом к лифту. Только двери хотят закрыться, и мне кажется, что мы останемся вдвоём, как в кабину входит мужчина, останавливается у входа и разворачивается к нам спиной. Я готова наброситься на этого нежданного и нежеланного человека с кулаками, а Роланд издевательски наблюдает за моей сумасшедшей ломкой. Облокачивается на поручень у зеркала, тянет меня за руку, разворачивает спиной и прижимает к себе настолько близко, что мне удаётся почувствовать его возбуждение. В абсолютной тишине пробирается рукой под шёлковый топ, тянется вверх и, отдёрнув лифчик, начинает ласкать соски. Еле сдерживаюсь, чтобы не взвыть от удовольствия. Кусаю нижнюю губу, чтобы не издать никаких звуков. И мысленно молюсь, чтобы лифт быстрее довёз нас до нужного этажа. Это наваждение действует на меня как губительное лекарство — сначала даёт ложное ощущение здоровья, а потом отпускает и заставляет пережить всю боль в двойном размере. Мне все сложнее держать себя под контролем и не поддаваться сильным чувствам, делающим меня слабее.
