Тяжело дыша, приближается вплотную, хватает за бедро, да так, что я взвываю от боли, а после все с той же силой поднимается вверх по телу, пока не останавливается у шее. Начинает душить, стиснув зубы и челюсть, а второй рукой лезть под платье.
— Никогда ещё не хотел никого так убить и трахнуть одновременно! — шипит сквозь зубы, возбуждая сильнее.
Еле дышу, жадно глотая остатки воздуха, а он продолжает причинять боль и возбуждать одновременно. Ещё чуть-чуть, и его оба желания осуществятся — чувствую, что вот-вот потеряю сознание, но настолько поглощена происходящим безумием, что не готова сопротивляться. Уверена, трахнуть меня он хочет живой, поэтому знает, когда остановиться.
Он отпускает руки и упивается моим состоянием, желающим его прикосновений снова. Я мазохистка или, может, психопатка? Почему подобное мне так нравится?
Роланд хватает меня за волосы, наматывает их на кулак и притягивает к себе. Языки пламени в его зрачках вспыхивают с новой силой. Кажется, он сейчас вопьется губами в мои губы, но, вместо этого, резко склоняет меня на колени. Надо быть полной идиоткой или албанской девственницей, чтобы не понять, чего он от меня хочет.
И сказал бы кто ещё вчера, что я соглашусь ублажать его ртом — посмеялась бы этому человеку в лицо, а после плюнула. Но сейчас. Сейчас я сомневаюсь, что взяла в эту комнату хоть какие-то нормы приличия. Дикое возбуждение и влечение мужчиной рефлекторно тянут меня к его ширинке, разбивая к черту все мои принципы.
И если раньше, подобное не приносило мне никакого наслаждения, и я делала это во имя удовольствия любимого человека, мечтая, чтобы это поскорее закончилось, то сейчас мне хочется ещё и ещё. Я горю, и тело мое мокнет. А когда слышу мужской рык вперемешку с тяжелым дыханием; чувствую, как Роланд сходит с ума, я теряю контроль над своими действиями.
Все вымершие "животные/насекомые в моем животе" возрождаются и начинают биться в экстазе. По комнате, словно торнадо проходится, состоящее из нас двоих. Та ночь в Вашингтоне оказалась простым знакомством, по сравнению с тем, что творится между нами сейчас. Я ни раз молю его остановиться, но тут же прошу продолжать. Он безжалостен, груб и не умеет проявлять нежности. И мне сносит голову такое грязное, животное влечение — именно оно доводит до сногсшибательного оргазма.
В какой-то момент, когда мы лежим рядом, переводя дыхание и восстанавливая силы, я вдруг задаюсь вопросом: найдётся ли однажды панацея от данного наркотика? Сумею ли я вылечиться от сексуальной зависимости к этому мужчине? Или все это прекрасное однажды и станет пагубным якорем, что потянет меня к новому дну, из которого не выкарабкаться?
Встаю с постели, накидываю на себя попавшуюся под руки рубашку Роланда и иду собирать свою разбросанную одежду по комнате. Даже вспомнить не могу, почему все валяется по разным углам. Да и плевать. Просто хочу уехать. Попытаться доказать себе, что могу это сделать.
— Куда собралась?
— Я не остаюсь с ночевкой у мужчины. Мне пора, — стараюсь не смотреть на него, потому что знаю, чем все закончиться.
— Привыкла принимать всех у себя? — усмехается, вставая с постели.
— Не все же такие придирчивые, как ты, — решаю не уступать.
— Не всех смущает иметь тебя в квартире, которую подарил другой хахаль? — приближается все ближе.
— И тебя не должно. Мы ведь не под венец с тобой собрались, — поднимаю с пола бюстгальтер и бросаю на него недовольный взгляд.
Я, конечно, не ангел, но даже мне страшно представить, какое количество мужчин, по мнению Роланда, побывало в моей постели.
Выхватывает из рук собранную одежду, бросает ее на пол и тянет меня к себе.
— Ты останешься здесь, со мной, в моей постели и не выйдешь за её пределы, пока не наступит рассвет! — цедит сквозь зубы. — Тебе придётся подстраивать свои принципы и правила под меня! Поняла?
— Как это стал делать ты? — усмехаюсь, не желая поддаваться ему.
Наши слова выводят нас из себя, сносят и так сношенную крышу. Мы оба знаем, что правы. Он уже изменил своим принципам, а я понимаю, что останусь сегодня с ним. И не потому, что он так сказал, а потому, что я так хочу и не могу совладать со своими желаниями. Нами овладевает злость, мы впиваемся друг другу в губы и, в рефлекторном поиске "пристанища", сносим все на своём пути. Этот секс будто предназначен не для удовлетворения, а для попытки покалечить друг друга сильнее. Я царапаю всю его спину, впиваюсь зубами в шею, стараясь унять его нещадное тело. Даже боюсь представить, что будет завтра с нашими телами, останется ли от них хоть что-нибудь живое.
Очевидно лишь одно — мы оба попали в капкан порока. И выбираться из него не хотим.
Просыпаюсь я раньше Роланда. Решаю уехать до того, как он проснётся, поэтому встаю с постели, умываюсь, быстро одеваюсь и выхожу из комнаты. Отойдя от эмоций и вернув трезвость ума, мне хочется прибить себя за слабость, нежелание дать отпор мужчине. Никогда бы подобного не произошло ни с Майклом, ни с каким-либо другим парнем в моей жизни. Ведь здравый смысл всегда преобладал во мне. Возможно, проблема именно в том, что преобладал в прошедшем времени.
Спустившись на первый этаж, прохожу к главному выходу, как вдруг слышу красивую мелодию, создаваемую знакомым мне инструментом. Не сдержав любопытства, максимально тихо следую за звуком и натыкаюсь на распахнутые двери, ведущие к тусклой комнате, которая освещается дневным светом из больших окон. Замечаю в углу рояль с арфой, а неподалёку, в параллельном углу стоящую спиной ко мне девушку с длинными золотистыми волосами, играющую на скрипке. Картина пленит меня, и я, забыв о приличиях, продолжаю стоять и слушать завораживающую игру, которая так гармонично смотрится в общей картине комнаты.
— Здравствуйте, — раздаётся женский голос с другой стороны комнаты, и, только после этого, я обращаю свое внимание на женщину, которая встаёт с кресла, чтобы поприветствовать меня.
Девушка, что играла до этого, останавливается и оборачивается в нашу сторону. Я замираю на ней — настолько она необычайна нежна и красива.
— Здравствуйте, — приветствую их обоих. — Извините, что потревожила, я уже ухожу.
Хочу пройти обратно к выходу, но мое внимание привлекает то, что молодая девушка начинает жестикулировать женщине пальцами, говоря языком для немых.
— Лайла Ренатовна спрашивает, как вас зовут, и кто вы? — переводит мне дама, пока Лайла смущенно, но внимательно начинает разглядывать меня.
Лайла Ренатовна? Получается, сестра Роланда? Мне становится слегка не по себе. Снова просыпается ощущение, будто я "коснулась" чего-то сугубо личного без разрешения. Зачастила за последние дни.
— Медея, — случайно вырывается настоящее имя. — Я коллега Роланда.
Нахмурившись, думая о чем-то, девушка снова аккуратно проходится взглядом по мне, а потом, искренне улыбнувшись, начинает жестикулировать женщине.
