Скорее всего, господа медицинские профессора Цюрихского университета просто-напросто решили заиметь у себя этакий живой курьез, которым можно похвастать при случае перед коллегами. «А у нас в университете привратник шестипалый!» – «А у нас русская мадемуазель медицине учится!»…
Летом 1865 года Надежда познакомилась со студентом-медиком, швейцарцем Фридрихом Эрисманом. Они подружились, ходили за эдельвейсами в горы, катались на лодке по прекрасным швейцарским озерам – и дело кончилось законным браком. Когда Сусловой пришло время возвращаться в Россию, муж последовал за ней – и (уже как Федор Федорович) стал основоположником отечественной науки о гигиене.
Что бы там ни думали о курьезах швейцарские профессора, Надежда Суслова окончила Цюрихский университет с отличными результатами, получив право держать экзамены на защиту докторской диссертации. Еще до этого она по приглашению Сеченова работала в его лаборатории в Граце и провела серию экспериментов на лягушках, подтвердивших теорию Сеченова: всеми рефлексами организма руководит мозг.
2 декабря 1869 года Надежда Прокофьевна блестяще защитила в Цюрихском университете диссертацию «Доклад о физиологии лимфы», выполненную под руководством Сеченова. И первой из русских женщин получила диплом доктора медицины, хирургии и гинекологии (интересно, вспомнил ли тогда профессор Бромер свои шуточки-прибауточки?).
В России, когда Суслова туда вернулась, вновь начались чуточку комические бюрократические казусы. С одной стороны, по российским законам женщина не могла получить звание доктора медицины – исключительно оттого, что не имела права на высшее образование. С другой – существовало столь же незыблемое бюрократическое правило: «Лица, удостоенные в заграничных университетах звания доктора медицины, должны держать специальные экзамены, чтобы получить право на медицинскую практику в России». Именно что «лица», без указания пола. А Суслова, хоть и женщина, была именно что «лицом, удостоенным…».
Этот то ли казус, то ли просто разночтение в законах, недостаточно проработанных (никто из составлявших их и подумать не мог, что среди дипломированных врачей окажется вдруг женщина), решил дело, и медицинская комиссия под председательством профессора С. П. Боткина дала Сусловой право на врачебную практику в России. Она занялась гинекологией – сначала в Петербурге, потом в Нижнем Новгороде – и практику имела большую.
Понемногу рухнули барьеры, преграждавшие женщинам путь в медицину, в 1872 году в Петербурге открылись первые в России Женские врачебные курсы, а в 1897 году там же – Петербургский женский медицинский институт. Лед тронулся…
Скончалась Надежда Прокофьевна в мае 1918 года на 75-м году жизни. Серьезных открытий в медицине за ней не числится, что правда, то правда, но она всю свою долгую жизнь лечила людей.
И, главное, была первой русской женщиной – дипломированным врачом, доктором медицины, получившим это звание в «просвещенной Европе», где женщины в медицину не допускались вообще. Неужели этого мало?
…Имя Веры Гедройц сегодня и специалисты помнят плохо. Меж тем в свое время она была неплохим, даже талантливым хирургом, в медицине о ней иные говорили как о продолжателе дела Склифосовского. И, кроме того, она писала весьма неплохие стихи.
Вера Игнатьевна Гедройц родилась в 1875 году в Киеве, в княжеской семье (род настоящий, старый). Начальное образование получила в родовом поместье. Гимназию оканчивала уже в Санкт-Петербурге, где, как очень и очень многие, вляпалась в подпольную деятельность, став членом какого-то революционного кружка. Такое уж тогда среди образованной молодежи царило поветрие: прямо-таки неприлично было не читать нелегальные брошюрки, не витийствовать о грядущей революции, свержении монархии и прочих чертовски увлекательных вещах. Были, конечно, организации серьезные, совсем немного времени спустя устроившие немало кровавых забав с револьверами и бомбами, но хватало и таких, где все ограничивалось р-революционной болтовней. Вот и юная княжна не удержалась и со всем нерастраченным пылом стала участвовать в работе одного из кружков.
Довольно быстро жандармы его засекли и взяли всех, в том числе Веру. Правда, все для нее кончилось высылкой в отчий дом под надзор полиции. Точных сведений нет, но есть сильные подозрения, что девчонка просто-напросто не успела натворить ничего серьезного, а кружок был очередной чистейшей воды говорильней. Есть версия, что от более крупных неприятностей ее избавило княжеское происхождение, но версия эта сомнительна: в серьезных случаях власти не церемонились, достаточно вспомнить, как загремел в Сибирь не просто князь, но вдобавок чистокровный Рюрикович – Кропоткин…
Юношеская энергия, судя по всему, била ключом. Правда, теперь она была использована, если можно так выразиться, в мирных целях – Вера отправилась в Швейцарию изучать медицину. Столь резкий поворот к другим жизненным целям был явлением ничуть не уникальным, наоборот – очень многие, по молодости и пылкости характера «потусовавшись» во всевозможных подпольных кружках и запрещенных партиях, потом навсегда отходили от этих забав, получали образование, становились самыми что ни на есть благонамеренными членами общества. Яркий пример – Лев Тихомиров, видный народоволец, скрывавшийся в эмиграции от висевшего на нем в России весьма тяжелого приговора. Он написал прошение императору, где отрекался от революционных идей, был прощен, вернулся в Россию и написал несколько книг уже с крайне монархических, антиреволюционных позиций (переменив убеждения вполне искренне). С Сергеем Зубатовым получилось еще интереснее: ярый народоволец в юности, он не просто поступил на службу в особый отдел Департамента полиции (как раз и руководивший в империи органами политического сыска) – дослужился до полковника, был начальником Московского охранного отделения.
В поездке Веры Гедройц за границу было кое-что от приключенческого романа – она просто-напросто сбежала из родительского дома и в Швейцарию приехала по подложному паспорту, несомненно, раздобытому через старых приятелей по р-революционным тусовкам.
Швейцария встретила ее ничуть не ласково, вовсе даже наоборот. В силу старой доброй швейцарской (точнее, общеевропейской) традиции перед девушкой, возжелавшей учиться медицине, тут же стали громоздить бюрократические рогатки. Возможно, швейцарские медицинские бонзы полагали, что хватит с них и одного курьеза – Надежды Сусловой…
Помог счастливый случай. Вера познакомилась с Александром Александровичем Герценом, сыном того самого Герцена. Герцен-младший на своего отца не походил ничуть – если папа совершенно бездарно угробил свою жизнь, до последнего вздоха издавая р-революционные журнальчики (и попутно собачась с Карлом Марксом, с которым они друг друга ненавидели), то его сын был человеком совершенно другого плана: собственно, уже не русский, а швейцарский гражданин русского происхождения, выдающийся физиолог, чье слово в швейцарском медицинском мире весило немало. По его протекции Вера Гедройц и стала студенткой Лозаннского университета, училась в клинике знаменитого хирурга профессора Цезаря Ру, каковую и окончила в 1898 году, блестяще сдав экзамены на звание доктора медицины. Поработав некоторое время в той же клинике, в 1900 году вернулась в Россию.
