Что за чертовщину он мне выдал — не имею понятия, но по его безумным глазам, резко проступившей испарине на лице и покрасневшей коже я в неё незамедлительно поверил.
Поверил, но углублённо разобраться в ней не смог, ведь в состоянии, в котором я пребывал рядом с Линой и Ридом, думать адекватно — это как дышать полной грудью возле кратера вулкана, поэтому этот вопрос мне явно стоит добавить в папку «необъяснимых явлений», которая с каждым месяцем становится всё толще и толще.
Стоит ли говорить, что счастью моему не было предела, когда Остин на всех парах вылетел из кабинета? Думаю, и так понятно. Но, увы, и это счастье продлилось всего пару секунд, потому как Лина буквально сразу же ринулась за ним следом, чуть было не потянув меня за собой, будто бы привязав моё тело к себе незримыми нитями. Да ещё и зверь, спустя долгое время учуявший свою настоящую кошку, чуть не разорвал меня изнутри в попытках заставить остановить её. Но я не остановил. Чуть не сдох в борьбе с внутренним хаосом, но не побежал за ней. Мне нужно было позволить Риду выполнить свою миссию до конца, самолично поставив финальную точку в их отношениях.
И он сделал.
Сделал всё даже лучше, чем я предполагал: кошку вернул, личное с работой смешивать не стал, мне претензий не выдвинул, да ещё и Лине в жёсткой форме высказал, что знать её больше не желает.
Я могу ликовать! Мой риск оправдался с лихвой. И, бля*ь, я совру, если скажу, что не ликую. Услышав весь его прощальный монолог и наконец дождавшись его ухода, я в самом деле испытал упоение своей победой.
И нет, в этой ситуации я не совсем уж жестокий, бесчувственный человек, которому совершенно не жаль ни в чём не повинного Рида. Мне жаль. Честно. Он один из немногих людей, кому мне действительно было неприятно причинять вред. Я не хотел заставлять его проходить через всё это. И уверяю, была бы у меня возможность добиться своего, не впутывая Остина, я бы непременно это сделал бы. Но, к сожалению, без его вмешательства я не справился бы. Это точно. Лина ни за что не выбралась бы иначе. А я не мог больше жить и притворяться паинькой с её альтер эго, от близости с которым ещё немного — и я бы сошёл с ума.
Но с этим покончено. Её больше нет. И теперь я хоть весь мир вверх дном переверну, лишь бы никогда не допустить её возвращения.
Стоило Риду покинуть приёмную, как я приказал охраннику проводить замершую на месте Лину в мою офисную квартиру. Я знал, что её ступор — это временное явление, которое в любой момент может смениться истерикой, а её в офисе я допускать не собирался. Пусть на этаже уже, вероятнее всего, не осталось ни одного работника, но рисковать столкнуться со случайными зрителями во время разборок с Линой мне было совсем неохота.
Я планировал подняться к ней сразу же, как немного приду в себя, однако внезапный звонок Кеннинга, на который я не мог не ответить, задержал меня в кабинете дольше, чем я рассчитывал. Лишь минут через тридцать мне, наконец, удалось завершить с ним беседу так, чтобы тот не ощутил, будто я желаю от него отвязаться.
– Мистер Харт, я надеюсь, вы едете наверх?! — не на шутку встревоженным тоном спрашивает охранник, встретивший меня на пороге лифта.
– Наверх, – недовольно отвечаю я. – И я не понял, какого чёрта ты не там?! Я же тебе сказал, чтобы не уходил от неё, пока я не приду. Что непонятного?
– Всё понятно, но вы уж простите: она совсем с катушек слетела, а так как вы настрого запретили к ней прикасаться и подходить ближе чем на пару метров, я не мог её остановить. Я звонил вам несколько раз, но всё время было занято, поэтому взял на себя смелость спуститься за вами или же получить разрешение её успокоить, – торопливо оправдывается он, вместо злости вызывая на моих губах улыбку.
С катушек моя дикая слетела. Ну наконец-то! Это самое лучшее известие, какое я получал за последние месяцы.
– Мистер Харт, вы слышали, что я вам сказал? – напоминает о своём присутствии охранник, с недоумением глядя на мою реакцию.
– Да слышал. Ничего страшного. Я же тебя предупреждал, что такое возможно. Молодец, что не посмел остановить её.
– Но вы, наверное, не поняли меня. Она реально в неадекватном состоянии.
– Это её нормальное состояние.
– Но она там вещи ваши крушит, как сумасшедшая.
– Прекрасно. Пусть крушит. Пусть хоть все тарелки вдребезги разобьёт. Мне не жалко, – всё с той же идиотской улыбкой успокаиваю его я.
– Там далеко не только о тарелках нужно беспокоиться, – нервно сообщает он, но я продолжаю подниматься на лифте на несколько этажей вверх, улыбаясь как полоумный, совершенно не беспокоясь и не воспринимая всерьёз предупреждения охранника.
И очень зря.
***
Что можно успеть сделать за каких-то полчаса?
Пробежать четыре мили? Посмотреть одну серию ситкома? Приготовить ужин? Или, как сделал я, обсудить несколько важных вопросов с партнёром? Да, безусловно, это всё можно успеть.
Но спросил бы меня кто-то: хватит ли тридцати минут, чтобы разнести всю квартиру настолько, словно в ней произошёл ядерный взрыв, в ответ я бы покрутил пальцем у виска. Однако стихийный вихрь под названием «Николина Джеймс» разом опроверг моё непоколебимое убеждение.
– Я же вам говорил, – пожимает плечами охранник, когда я от изумления зависаю с приоткрытым ртом и не тороплюсь проходить в квартиру, в которой складывается впечатление, будто взрыв уничтожил всё и всех.
В каком-нибудь фильме ужасов в такие напряжённые, тихие моменты всегда с опаской ждёшь, что вот-вот из ниоткуда выскочит чудище и заживо сожрёт тебя. Но меня эта зловещая тишина, нагнетающая нехорошие мысли, наоборот, побуждает наконец выбраться из лифта, чтобы поскорее найти среди всего невероятного балагана его виновницу.
– Дальше я справлюсь сам. Можешь уезжать, но будь постоянно на связи, – отдаю приказ охраннику и начинаю ступать по осколкам разбитой посуды и вещей вглубь квартиры.
Я прекрасно помню, когда вернувшиеся эмоции во главе с безрассудной ревностью из-за Лининого поцелуя с Марком сподвигли меня разнести свой пентхаус. Так сейчас я без преуменьшений могу заявить, что на фоне устроенного Линой хаоса тогда я порядок в доме навёл.
Здесь разрушено всё. Начиная с посуды, бокалов, бара, зеркал, рамок от картин и заканчивая деревянными стульями и дверцами от подвесных полок на кухне, которые даже мужику потребовалось бы приложить усилия, чтобы вырвать с корнями из петель.
Плазма разбита, светильники — тоже. Стол с диваном перевёрнут, подушки от него разорваны, и та же участь постигла и всё постельное бельё на кровати. Белые перья разбросаны по всей квартире, а стойкий запах алкоголя из разбитых бутылок, наверное, выветрится ещё не скоро.
Но на весь причинённый урон моей квартире мне глубоко параллельно. Меня волнует лишь одно: где прячется моя безумная и всё ли с ней хорошо?
Не морально — с этим всё и так понятно — там сейчас полный пи*дец, который я всеми силами буду пытаться исправить. Мне важно, чтобы физически она не причинила себе вред, ведь кто знает, на что она способна в таком состоянии.
