— А кто такой этот Ньютон? — тут же зацепился за незнакомое имя мальчишка.
— Дядька такой, — Василиса в очередной раз отвесила себе мысленного пинка. Вот что ж она несет-то постоянно. Ведь этот Ньютон вроде как во второй половине семнадцатого века творил, а у них тут какой год? Тоже попробуй, установи. Кажется, все-таки начало этого самого века. Эх, не успела попытать Костю, какой, мол, год от рождества Христова.
— Понятно, что дядька, — буркнул царевич. — Вот вечно ты не договариваешь.
— Ну, я же не всезнайка, — попыталась выкрутиться девушка. — Я лекарка в первую очередь. Если мне что-то было интересно, я учила. А если мне это не нужно и не интересно, то и не уделяла должного внимания.
— Плохо, — заметил ее спутник. — Надо всему уделять свое внимание. Мне так учителя постоянно говорят.
— Потому что ты потом будешь Московией править. Что это за дело, когда царь ничего не знает, а за него советники все решают.
— Это да, — вздохнул Елисей. — Бояре хоть и советуют, но больше о себе думают. Как бы руку в казну запустить, да побольше оттуда ухватить. А царю с такими помощниками расслабляться нельзя.
Василиса улыбнулась. Слова не мальчика, но мужа. Видно, что голова у него работает. Главное, чтобы на пользу государства было. Ну да видно, что царевич обожает Кощея, а тот не допустит, чтобы будущий правитель разбаловался. Уж что-что а дело у Кости на первом месте.
Одно жалко, их версии рушились одна за другой. Нет, если басурман заставить, они на столичный остров и переплывут. Колдун за ними сильный стоит, так что запугать сможет. Другое дело, что и нынешняя версия с Горынычем зыбкая до невозможности. Ясно было одно, кому-то очень хотелось накалить обстановку в Городце и его окрестностях. Но кому и зачем? Василиса решила пока оставить эти мысли при себе. Кто его знает, может все совсем не так. И их противник — обычный медогон, кой конкурентов устранить решил, на Псковщине же просто опыты ставил, вдали от будущих жертв. А они все так усложняют.
Между тем их уже звали за стол. Воевода настоял, чтобы трапезничали все в доме. Тем более Василиса его дочь спасла, а царевича сами боги велят во главу стола сажать. Только мальчишка сам подле лекарки устроился, наотрез отказавшись занимать место главы семейства.
— Прохор Аверьяныч, вы уж простите, что почетом пренебрегаю, — молвил он, — да только всей моей заслуги покамест, что в царской семье родился. Вот совершу чего достойное, тогда ладно, а так стыд один.
Воевода покачал головой, но спорить не стал. Знать, достойные люди в окружении царевича есть. Не только кланяться умеют. Ну да Елизар Елисеевич абы кого к сыну не подпустит, дабы не испортили мальчишку раньше времени.
Вечером вернулся и Горыныч. Сам довольный, глаза шальные, язык заплетается.
— Ну-ка, дыхни.
— Так спалим же, — пропищала средняя голова.
— Не огнем. Так дыхни. И каждой головой по очереди.
— Не пили мы, — после сей процедуры возмутилась левая голова.
— И даже не нюхали, — сокрушенно добавила правая.
— Трезвые, аки стеклышко. Зато песен напелись, людей натешили, себя во всей красе показали, — уже хором закончили они.
— Ладно, отдыхай, — махнула рукой девушка. — Завтра мы с тобой возвращаемся.
— Не было тут этой отравы? — радостно уставились на нее все три головы.
— Может, и не было, да где гарантия, что утренним обозом не доставили, — тут же просекла Василиса желание змея приложиться к медовухе.
— Оно да, могли, конечно, — согласились головы, после чего змей поплелся в свой сарай, а девушка отправилась на конюшню, где ее дожидался царевич.
— Ты чего в доме ночевать не остался? — Василиса с наслаждением растянулась на сене. Потом переберется на матрас, но пока почему бы не наслаждаться запахом травы без всяких химических добавок.
— Да ну их. Жарко, душно, за стеной девчонки хихикают, и вообще надоело, — выдохнул мальчишка. — Вась, ну посуди сама, куда ни приедем — одно и тоже. Большие комнаты, где сначала натопят так, словно я больной, а к утру там зубами от холода стучать начинаешь, потому что печь остыла, а щели никто не законопатил. А если и не будет щелей каких, то за пару часов так голова разболится, что волком выть будешь. К тому же когда еще доведется вот так запросто ночевать на конюшне, бегать с простыми мальчишками без толпы дядек следом, которые только и знают, что охать да ахать, мол, упаду, ушибусь, а царь-батюшка потом серчать будет, что не уберегли. Кого они вообще растят: царевича или боярченка изнеженного? Как мне потом войска на врагов водить?
— Мда, — девушка задумалась. — Вообще-то для войны воеводы есть. Они войска возглавляют.
— А если враг твой город осадил? — Елисей посмотрел на нахмурившуюся девушку, которая пыталась найти ответ и не могла. — Вот то-то и оно, что царь тогда везде первый. И на стенах, и у ворот. Александр Ярославич сам немцев да шведов бил, Иван Васильевич тоже в Москве не сидел, когда войны с Ливонией да татарами велись. Еще предки наши, Игорь, Святослав, Владимир сами полки возглавляли и потомкам своим завещали. Так нечто я хуже?
— Ты не хуже, — Василиса потянулась и потрепала мальчишку по вихрам. — Просто время другое. Когда Александр Ярославич шведов гонял, не было пищалей, только мечи, луки. Почему доспехи тогда такими были. А теперь что?
— Пробивают их, — признался мальчишка.
— Вот именно, что пробивают, — вздохнула девушка. — А теперь подумай, вот перевязывают простого стрельца, он от боли ругается как пьяный сапожник, потому что терпеть невозможно, а кричать гордость не позволяет. А тут царя ведут. И это не царапину перевязать, а сначала рану расковырять, чтобы пулю вытащить, потом обработать ее, и лишь после всего перевязывать. А царь не рядовой, ему ругаться последними словами не положено. Он может гневаться, топать ногами, обзывать бояр, но чтоб при простом народе так себя вести — никогда. Это ж какой урон репутации.
— Значит, надо что-то придумать, чтобы людям больно не было, — нашелся царевич.
— Придумать… Вот с этим топай к Яге. Я пока только учусь.
Девушка усмехнулась. Уж дай ей волю, она бы придумала. Поскольку коноплю в этом мире выращивали исключительно для производства пеньки, а о побочных ее свойствах никто и не подозревал. Возможно, жрецы и использовали ее в своих ритуальных целях, но как-то оно сомнительно. В этом мире боги не будут ждать, пока их служитель доведет себя до невменяемого состояния, чтобы сообщить свою волю. Так явятся и по голове стукнут, чтобы слышно лучше было.
Нет, лучше вспоминать, что им там про эфир вещали. Дело надежное. А с прочими препаратами она связываться не хотела бы. Ну, разве что спирт можно. Вливаешь стакан и работаешь. По окончании работы вливаешь в болезного еще стакан. И все довольны.
Василиса задумалась. Вроде как говорили, что эфир был известен уже давно. Надо будет потрясти Ягу и Кощея на эту тему. Вдруг да знают что. Ведь это какое подспорье окажется. Пусть операции она делать не сможет, в силу того, что нет оборудования подходящего. Но извлечь пулю или стрелу, зашить рану будет куда легче и врачу и его пациенту. А там, глядишь, постепенно медицинский прогресс начнется, можно и более сложные задачи решать станет. Тот же аппендицит вырезать…
