Женщина прошлась лучом фонарика по тянувшейся от стены к стене решетке из металлических прутьев. Они располагались на фут ниже настоящего потолка, и на них, вероятно, цепляли товары в ожидании доставки наверх, в магазины. Покрытые коркой грязи прутья были не столь примечательны, как свисавшие с них летучие мыши. Большая часть преуспевающей крылатой колонии спала, но мельтешение света побудило нескольких открыть глаза, и те засверкали, как желто-оранжевые драгоценные камни.
Вольфганг, парень с пропитым голосом, выругался.
— Селена, закрой чертову дверь!
К счастью, Селена ее не захлопнула, а осторожно прикрыла. Словно невзначай сдвинула крышку гроба Дракулы и, не имея при себе ни чеснока, ни заостренного кола, понадеялась ускользнуть прочь прежде, чем томимый жаждой граф придет в себя.
Я слышал, как троица переговаривается в коридоре, но не мог разобрать, о чем шла речь.
Вдыхая отвратительные запахи экскрементов, гнили и мускуса, я прижимался спиной к стене и ждал, что какая-нибудь летучая мышь обязательно пискнет. Пискнула одна. Потом другая.
Глава 6
Амарант.
Между спасением похищенных детей в Неваде и возвращением в Пико Мундо я два месяца прожил с Аннамарией в уютном трехспальном коттедже на побережье. В том самом доме, в конце мая, в ночь перед тем, как я отправился на «Большом псе» через Мохаве, мне приснился сон об амаранте.
Аннамарию я встретил в конце января на пирсе в городке Магик Бич, располагавшемся выше по побережью. Мы стали друзьями, но не любовниками. Однако не просто друзьями, ибо она, как, впрочем, и я, была большим, чем казалась.
Четыре месяца нашего знакомства она оставалась на восьмом месяце беременности. По ее словам, это продолжалось не восемь месяцев, а гораздо дольше и будет продолжаться впредь. Она никогда не рассказывала об отце ребенка и, похоже, вовсе не волновалась о будущем.
Многое из того, что она говорила, казалось бессмыслицей, но я ей доверял. Она окутала себя покровом тайны и преследовала цель, которую я не мог постичь, но никогда не лгала, никогда не предавала и излучала сострадание так же, как солнце излучает свет.
Не великая красавица, но и не простушка: безупречная кожа, большие темные глаза и длинные темные волосы. Она всегда ходила в кедах, брюках цвета хаки на резинке и мешковатых свитерах. Несмотря на огромный живот, она казалась миниатюрной и все время выглядела как беспризорный ребенок, хоть и заявляла, что ей восемнадцать.
Она иногда называла меня «молодой человек». Я был на четыре года старше Аннамарии, но эта ее привычка тоже казалась правильной.
Я знал ее всего пару часов, когда она сказала, что у нее есть враги, которые, если представится возможность, убьют ее саму и ее нерожденного ребенка. Она спросила, умру ли я за нее, и я, к собственному удивлению, ответил «да».
Хоть она и притворялась, что я ее доблестный защитник, ей приходилось вытаскивать меня из неприятных ситуаций гораздо чаще, чем мне ее.
В ночь, когда мне приснился сон об амаранте, я, Аннамария и девятилетний мальчишка по имени Тим спали в отдельных комнатах в коттедже. Золотистый ретривер Рафаэль делил постель с мальчиком. Тима мы спасли тремя месяцами раньше при ужасных обстоятельствах, и теперь другой семьи у него не было. Я писал об этом в седьмом томе своих мемуаров и не стану повторяться в восьмом.
В греческой мифологии амарант считался неувядающим цветком, целую вечность остающимся на пике красоты. Однако сон начался не с цветка.
Из мирного сновидения меня затянуло в хаос и какофонию кошмара. Вокруг слышались крики. Во многих голосах сквозил ужас, но не меньше половины из них были преисполнены ликования, и это беспокоило сильнее, чем испуганные вопли. В ткань человеческих голосов вплетались и другие гротескные звуки: урчание, улюлюканье и завывание, рев, визжание и лязг. Множество разноцветных огней дрожало и вращалось вокруг, но не давало света. Перед глазами, затуманивая зрение, мелькали красные, желтые и синие полосы. Я не мог понять даже то немногое, что видел: гигантское каменное колесо высотой в три-четыре этажа с ужасающей скоростью катилось прямиком на меня; лица раздувались, словно готовые лопнуть воздушные шары, а потом сморщивались, будто из них выкачали воздух; сотни рук одновременно хватали меня и отбрасывали в сторону…
Глава 7
В пустынях Калифорнии и Юго-Запада вольготно жилось самым разным видам летучих мышей. Я не слишком удивился, когда целая стая вылетела из зева пещеры на дне расселины, в которую угодил «Кадиллак Эскалейд», но никак не ожидал обнаружить летучих мышей в подвале торгового центра, даже если этот торговый центр давно забросили и решили снести. Видимо, где-то нашелся лаз — возможно, вентиляционная шахта или просвет между стенами, предназначенный для труб и электрических кабелей. Каждый раз после наступления темноты летучие мыши выбирались через него на охоту и возвращались до рассвета.
Первая встреча с ними показалась мне предзнаменованием, и теперь, когда лишь немного погодя я пообщался с этими созданиями еще теснее, сомнений не осталось: они что-то предвещали. С предзнаменованиями одна загвоздка — к ним не прилагались иллюстрированные брошюрки с объяснениями. Растолковать их не легче, чем, например, уловить смысл беседы между узбеком и эскимосом, чему, кстати, я однажды стал свидетелем. Понимая друг друга, они спорили, каждый на своем языке, чья причина убить меня весомее.
Впрочем, когда Селена закрыла дверь, оставив меня наедине с вонью, я больше волновался не о знаках и знамениях, а о том, как бы удержать пищу в желудке и не устроить второе извержение Везувия.
Я прислушивался к голосам в коридоре, к писку и шороху летучих мышей. Потревоженные светом фонарика и открывшейся дверью, теперь они успокаивались. Я поперхнулся, и этот звук, судя по всему, не слишком им понравился. Возможно, они приняли его за проявление критики, так что я твердо решил больше таких звуков не издавать, поскольку не любил никого обижать.
Оказавшись в ловушке меж сектантами и крылатой ордой, я попытался вспомнить все, что знал о летучих мышах. У моего друга Оззи Буна, четырехсотфунтового автора детективов-бестселлеров и моего наставника в писательском деле, был роман, в котором убийство с помощью летучих мышей используется в качестве ложного следа. Когда Оззи очаровывала новая сфера исследований, он настойчиво стремился поделиться с окружающими своими восторгами, независимо от того, насколько жуткой была тема. Впрочем, летучие мыши-вампиры не шли ни в какое сравнение с тем временем, когда он писал книгу, в которой личный повар накормил жертву кресс-салатом, зараженным крошечными яйцами печеночной двуустки.
Летучие мыши — единственные млекопитающие, способные летать. Летающие лемуры и летающие белки перебираются с дерева на дерево, пикируя. Крыльев, которыми можно хлопать, у них нет. Летучие мыши не запутываются в волосах людей, они не слепые. С помощью эхолокации летучая мышь находит дорогу даже в полнейшей темноте, и потому мне кажется, что из-за моего психического магнетизма между нами должна была возникнуть некая связь. Однако я ничего подобного не чувствовал. Да и никогда особо не разбирался во всей этой межвидовой чепухе. В Мохаве большая часть живности питалась насекомыми, немногие — цветками кактусов, лепестками шалфея и тому подобным. Но водились и летучие мыши — вампиры.
