Как и ранее, я придерживался одного ряда деревьев и останавливался у каждого шестого, вглядываясь в лежащий впереди сад и стараясь дышать как можно медленнее и тише. Теперь я находился слишком далеко от горящего здания, и шум от его разрушения больше не обеспечивал мне защиту.
Я удерживался от соблазна оглянуться на пожар. Мои глаза еще не полностью привыкли к темноте, а лучше, чтобы это произошло как можно скорее.
Несмотря на отсутствие надгробий и памятников, ночной сад напоминал кладбище. Может, из-за ровных рядов, а может, из-за того, что я был уверен: облаченные в черное фигуры, безликие, как сама смерть, могут выйти из укрытия и появиться передо мной в любую секунду.
У двадцать четвертого дерева, шестого от конца сада, я замер, прислонившись спиной к стволу, и задержал дыхание. Мне показалось, что я услышал голос. Два голоса. Я сделал пару вдохов и снова прислушался, но не уловил ничего, кроме скребущегося в ветвях над головой хомяка или енота. Опять голоса. Разговаривали тихо, но не настолько тихо, как следовало бы. будь они высматривающими меня сектантами.
Нужно было определить их местоположение. Присев на корточки как можно ниже, но чтобы не скатиться до утиной походки, я переместился от двадцать четвертого дерева к двадцать пятому и наклонился сначала влево, а потом вправо, пытаясь определить точное место.
Незнакомцы молчали. Прижавшись спиной к мин дальнему дереву, я ждал, надеясь, что они замолчали не потому, что увидели или услышали меня.
Мои глаза снова привыкли к темноте, но это означало только то, что я слеп лишь наполовину. Если бы за деньги можно было купить что угодно, я бы позвонил миссис Фишер и попросил бы ее заплатить за отмену пелены облаков и возвращение луны.
Незнакомые мужчины снова заговорили, и, судя по тону, они были очень недовольны.
Я прокрался к двадцать шестому дереву, потом к двадцать седьмому.
На полпути к двадцать восьмому дереву я их заметил. Справа. Две фигуры в черном. Впереди, в конце прохода между этим рядом и следующим. Так близко.
Их, очевидно, поставили следить за открытым пространством шириной в десять футов, которое отделяло миндальные деревья от забора, отмечавшего южную границу садов долины Маравилья. Похоже, свои обязанности они исполняли не слишком усердно.
Я двинулся дальше, опасаясь, что в любой миг один из них посмотрит в мою сторону. Прижавшись спиной к двадцать восьмому дереву, второму от конца, я понял, что теперь нахожусь достаточно близко, чтобы подслушать разговор.
— Черт возьми, Эмори, этот псих ин за что сюда не пойдет.
— Ага, но нам приказано ждать здесь, — отозвался Эмори.
— Ты бы и шею свернул, целуя собственную задницу, если бы это приказал кто-нибудь из ближнего круга.
— Я не боюсь ближнего круга.
— Черта с два не боишься. Давай же, я хочу туда, где вся движуха.
— Я тоже, Карл. А кто не хочет?
— Ну движуха точно не здесь, — сказал Карл.
Эмори не ответил.
— Еще минут пять-шесть, и они, наверное, взорвут церковь.
— Что найдут, то и взорвут.
— Если церковь, я должен это увидеть.
— Тебе плевать на церковь.
— Не указывай мне, на что плевать.
— Ты запал на ферму, — сказал Эмори.
— Ты тоже. Ты же видел фотки — две девчонки и мамаша.
— Нам они в любом случае не достанутся.
— Но мы можем посмотреть.
— Я это уже видел. Много раз.
— Чушь собачья, чувак.
— Нам ни к чему неприятности.
— Только неприятности нам и нужны.
— Ты понимаешь, о чем я.
— Понимаю, ссыкло.
Эмори промолчал.
— Разве мы не анархристы? — недовольно спросил Карл.
— Правильно «анархисты». И нет, мы не анархисты.
— А я думал, что да.
— Мы правим, сея хаос. Это совсем другое.
— Нам нужно сотворить что-нибудь анархистское, — проныл Карл, словно обиженный ребенок.
Интеллектуальные споры сатанистов оказались менее остроумными, чем я ожидал.
— Слышишь сирены? — спросил Карл.
— Конечно, слышу. Пожарники.
— А за ними копы.
— Лучше бы они нас тут не застукали, — сказал Эмори.
— Наконец ты выдал что-то умное.
— До фермы еще минут десять.
— Так погнали, поучаствуем в движухе.
— Ладно. Ты прав.
— Еще бы не прав.
До меня донеслись шаги, шорох одежды. Выглянув из-за дерева, я увидел, что сектанты уходят в сторону забора.
Благоразумие требовало, чтобы я дал им уйти. Их было двое, и они были вооружены до зубов. Фактора неожиданности может не хватить, чтобы выйти из противостояния с ними живым.
Между тем сегодня была самая важная ночь, и избыточное благоразумие грозило поражением в игре.
Глава 40
Я вышел из-под деревьев в проход между рядами, прямо за спину Эмори и Карлу. Они шли к забору.
У одного на плече висела винтовка. Другой держал свою винтовку в руках, но, подойдя к забору, тоже закинул ее на плечо.
Мой живот словно наполнился коконами, из которых рвалась на свет целая стая бабочек со все еще влажными крылышками — это была дрожь нервного ожидания в сочетании с тошнотой.
Я следовал за сектантами, выжидая убойной позиции. Они ничего не слышали. Я находился так близко, что меня можно было учуять.
Держа «глок» обеими руками, я вытянул их вперед, встал в стойку и подождал, пока первый мужчина не начал карабкаться на забор.
— Стоять.
Они замерли, но всего на секунду, а потом парень, стоявший на земле, начал разворачиваться, одновременно сдергивая винтовку с плеча. Я дважды выстрелил в него, заметив, что на нем и в самом деле очки ночного видения.
При звуке выстрелов парень на заборе обернулся ко мне. После второго выстрела, когда его напарник упал, я сказал:
— Мне нужна только информация.
В черной одежде, лыжной маске и очках ночного видения он выглядел словно инопланетянин, защищенный от враждебной атмосферы Земли.
— Информация, — повторил я. —- Не хочу тебя убивать.
— Ага, как же. — Он отвернулся, вцепившись в забор.
— Что за ферма? — спросил я. — Что там происходит?
Дурак решил рискнуть и долезть до верха забора, потому что иначе не мог снять с плеча винтовку. Предпочитал скорее умереть, чем рассказать мне про намерения сектантов относительно дамбы и всего остального.
