Вопль. Громкий, пронзительный, долгий вопль. Огонь внезапно прекратился, и я подумал, что, возможно, один из преследователей слишком резво сунулся вперед, обогнал стрелка и получил пару пуль
Пока страшные крики, словно нечто материальное, расползались по роще, я перестал кружить между деревьев и побежал вдоль западной стороны ряда. Горели ноги. Болела грудь. Каждый выдох горячий, словно из топки. Я больше не мог держать такой темп. Марафонец из меня примерно такой же, как человек действия.
Я подумал, что необходимость позаботиться о раненом вынудит пару преследователей отстать, тем самым увеличив мои шансы на выживание. Впереди в темноте показались бледные контуры — белые доски южной ограды. Если сектанты задержатся еще на десять-двадцать секунд, я успею перебраться через забор и хотя бы на время скрыться из виду. Прогремел выстрел, и крики прекратились. Еще один выстрел — скорее всего, чтобы убедиться, что кричавший замолчал навсегда. Они не из тех, кто бросает раненого товарища. Они из тех, кто прикончит его, чтобы не отвлекаться. Другого не следовало и ожидать, учитывая, что Джим и Боб казнили Вольфганга, Джонатана и Селену только потому, что я, предположительно, увидел их лица. Истинно верующие. Фанатики. Смерти они не боялись. По их мнению, смерть приходит вместе с наградой. Наверное, они думали, что в аду их ждут королевские почести. Расстрел товарища задержал их секунд на пять, если вообще задержал, но забор возвышался уже прямо передо мной.
Глава 38
Врезавшись в него, я ухватился за опоры, поднялся на цыпочки, перемахнул, словно обезьяна, через верх и, как раз когда за моей спиной градом посыпались выстрелы, свалился на землю по другую сторону забора. Проволочная сетка задергалась, зазвенела, а я, распластавшись, пополз прочь.
Спуск вел к нагромождению валунов, наваленных так, будто кто-то хотел перегородить вход в гавань. Я скользнул по ним в ливневый канал футов двенадцати шириной и футов десяти глубиной. Его стенки тоже были сложены из валунов.
Может быть, сектанты знали, что находится за забором, знали, что я мог стоять выпрямившись и не опасаться попасть на линию огня. Выстрелы снова смолкли. Через считаные секунды преследователи полезут через забор.
Климат в Мохаве не баловал дождями, но временами налетали бури такой силы, что все тут же начинали неудачно шутить насчет строительства ковчега. В городе продуманная и разветвленная дренажная система могла справиться даже с самыми сильными затяжными ливнями. Однако там, где не было городских улиц и ливневых стоков, бурлящие потоки либо образовывали временные озера, либо мчались по сухим руслам рек, образовавшимся за века таких потопов. Передо мной было как раз одно из таких русел, укрепленное по всей длине участка, чтобы защитить сад и предотвратить дальнейшее размывание почвы.
Пойди я направо, на запад, я бы в конце концов добрался до проселочной дороги. В такой час движение не слишком оживленное. Даже если получится поймать машину, водитель скорее пристрелит меня на месте, чем удастся сбежать от преследователей.
Я повернул на восток, к подсобным строениям. Если вы спасаетесь бегством, дренажный канал ничуть не безопаснее, чем длинный коридор, сам по себе имеющий много общего с дорожкой на стрельбище. Когда меня настигнут, спрятаться будет негде: наклонные стены канала были вовсе не такими, какими их создала бы природа. Валуны плотно пригнали дру1 к другу с особым расчетом, чтобы обеспечить устойчивость.
Далеко в ночи взвыла сирена. Надежды она мне не добавила. Даже если полиция отреагировала на вызов по «Эксплореру», им точно невдомек, что произошло в саду.
Промешкав на пару мгновений дольше, чем следовало, я наконец метнулся вправо и вскарабкался на огромные валуны. Может, преследователей чуть замедлило громоздкое оружие и прочее снаряжение, которое было у них с собой. Или, может, им понадобилась пара секунд, чтобы обнаружить меня после того, как сами добрались до канала. Как бы то ни было, прежде чем снова загремели выстрелы, я успел подняться до самого верха и помчался к ближайшему строению. Один короткий рывок. Несколько пуль просвистели мимо и срикошетили о камни. Последующая тишина наводила на мысль, что я оторвался от погони и преследователи решили, что нет смысла тратить боеприпасы.
Земля здесь была обильно посыпана гравием, чтобы не становилось слишком пыльно днем во время работы. Под ногами похрустывало. Я подошел к первому зданию, напоминавшему огромный амбар: два этажа, футов двести в длину, шестьдесят в ширину. По длинной стороне, на пару футов ниже карниза покатой крыши, тянулся ряд окошек, штук тридцать. Все темные. С короткой стороны виднелись двое больших подъемных ворот для грузовиков, а между ними — дверь для людей. Над каждыми воротами в пятне света висела мощная лампа, а еще выше — камера наблюдения.
Я опасался, что при столь ярком освещении стану легкой мишенью, но не хотел тратить время на обход. Я помчался по этой залитой светом сцене, надеясь, что до финального акта со смертью еще далеко. Мимо первых больших ворот. Мимо вторых. На углу направо. С очками ночного видения или без, в течение следующих секунд меня точно не увидят.
На расстоянии двадцать — двадцать пять ярдов от первого здания располагались три других, поменьше, но все равно больших, все разных форм и размеров. Одно деревянное, одно из бетона, покрытое штукатуркой. Я ринулся вперед, чтобы между мною и сектантами оказалось как можно больше стен. Сторожевое освещение сделалось более тусклым — обычные лампочки, а не прожекторы, как первые два. Меня окружали тени.
Слой гравия здесь был тоньше, но ступать бесшумно не получалось. С другой стороны, на ковре из сыпучих камешков от меня не оставалось следов.
Я уже вдоволь набегался, и просто, и под выстрелами. Температура воздуха была градусов семьдесят пять
[13] или чуть выше. Вы сказали бы, что я вспотел как свинья. На самом деле свиньи не потеют — еще один факт, который я узнал от Оззи Буна. Оззи написал роман, в котором специалист по свиньям подучил трех хрюшек убить его врага. Так или иначе, во рту у меня пересохло, в горле першило, глаза щипало от соленого пота. Нужно было избавиться от погони и найти укрытие.
Прекрасно понимая, что остались считаные секунды на то, чтобы убраться подальше, прежде чем поисковая команда наводнит строения и станет проверять одно укромное место за другим, я подошел к задней части двухэтажного оштукатуренного здания. Лестничные перекладины, встроенные в стены и выкрашенные под цвет штукатурки, вели на плоскую крышу Их почти не было видно в тусклом свете упрятанной в клетку охранной лампы.
Думая об укромных местах, вы представляете, что заползаете подо что-то, или за что-то, или в какое-нибудь отверстие, но подобные укрытия легко оборачиваются ловушкой. Разумеется, я мог попасться и на крыше, но меня не заметят, пока я не высунусь за парапет. Единственный способ добраться до меня — по лестнице. Любой дурак, который заподозрит, что я затаился на крыше, и полезет наверх, расстанется с макушкой, как только угодит в поле моего зрения.
