Проснулся я поздно. Аннамария и юный Тим уже позавтракали и ушли куда-то вместе.
Приняв душ, я сложил необходимые вещи в несессер и дорожную сумку, которые, в свою очередь, погрузил в кофры «Большого пса».
Аннамария и Тим вернулись пешком в половине второго пополудни, пообедав в ресторанчике в городе. Когда мы освободили Тима от ужасающей участи в поместье Монтесито, мальчик не очень-то походил на мальчика, ни эмоционально, ни умственно. Он был гораздо старше своих лет, но, похоже, скаждым днем все больше забывал перенесенные невзгоды. И вскоре стал обычным непоседливым десятилеткой. Эта перемена — заслуга Аннамарии, по она отказалась объяснить, как ей удалось то, чего не смогли бы добиться целая армия психиатров и новейшие антидепрессанты.
Тим хотел переодеться в шорты для плавания и поискать на берегу ракушки, побродить по воде, немного поплавать. Когда он был на пляже, Аннамария предпочитала не упускать его из вида. Она утверждала, что беременна уже давно и останется беременной еще дольше, но отказывалась говорить, будет ли это ее первый ребенок. Поскольку ей восемнадцать, то, вероятнее всего, первый. Однако, судя по обращению с Тимом, она обладала мудростью и поведением достаточно опытной в материнстве женщины.
Пока мальчик развлекался у кромки прибоя, вытаскивая наполовину утопленные в песке ракушки для своей коллекции, мы стояли со стороны моря у ограды из штакетника, разделявшей траву во дворе и песок.
Между ясным небом и синим волнующимся морем летела на север стая бурых пеликанов.
— Итак, странный ты мой, прошлой ночью тебе приснился сон, и колокольчик призвал тебя к действию.
— Откуда ты знаешь?
— Откуда известно все, — ответила она с загадочной улыбкой. — Сон, но не просто сон.
— Не просто сон, — согласился я. — В нем был чиф Портер, а значит, я, скорее всего, находился и Пико Мундо. Но не знаю, где точно.
— Еще с событий в Неваде ты знал, что секта нанесет удар по Пико Мундо.
— Ты тоже была во сне, — сказал я. — Ты будешь в Пико Мундо наяву?
— Утром я позвонила Эди Фишер. Мы с Тимом отправимся туда с ней. Ни за что это не пропущу, молодой человек.
— Что именно не пропустишь?
— Что бы то ни было.
— Опять ты за свое.
— За что?
— Напускаешь таинственность. Кстати, во сне ты меня напугала.
Она положила руку мне на плечо.
— Я приложу все усилия не пугать тебя по-настоящему.
Я наблюдал за Тимом, который с ликованием плясал в пене прибоя.
— Мне стоит бояться?
— Не того, что в Пико Мундо.
— Как. насчет того, что последует за Пико Мундо?
— Не планируй маршрут целиком, Одди. По одному месту за раз.
Глава 34
Когда я забрался на переднее сиденье лимузина и закрыл дверцу, миссис Фишер схватила мою ладонь в обе своих, притянула поближе и поцеловала меня в щеку.
— Дитя, — сказала она, — даже самого прелестного младенца в колыбельке не хочется расцеловать так, как тебя.
Она была дюймовочкой меньше пяти футов ростом, и, чтобы видеть дорогу, ей приходилось садиться на подушку. В свои восемьдесят шесть она была энергичнее и значительно предприимчивее любого среднестатистического карьериста тридцати с небольшим лет.
— Я скучал по вам, миссис Фишер.
— Я тоже по тебе скучала, мой дорогой водитель.
Как я подробно рассказывал в предпоследнем томе этих мемуаров, она наняла меня в качестве водителя в богатый на события день, большую часть которого провела за рулем сама.
— Но, конечно, — продолжила она своим мелодичным жизнерадостным голосом, — я помогала нашей небольшой сети единомышленников нейтрализовать как можно больше гадкой мрази. Обидно это говорить, но в наше опасное время ее развелось столько, что, боюсь, иногда мы не успеваем. Однако бывает...
Она посмотрела на крыльцо. Команда зачистки, присоединившись к мистеру и миссис Буллок, проследовала в дом.
— Однако бывает, что гадкая мразь сама находит к нам дорогу, избавляя от необходимости искать ее. — Она снова повернулась ко мне и нахмурилась. — Что такое, дорогой? Не похоже, что после успеха в Неваде ты радуешься, как следовало бы.
— Там погибло много людей, мэм.
— Да, погибло много похитителей и потенциальных детоубийц, но благодаря тебе все дети выжили. Не оплакивай смерть чудовищ, дорогой. Славь спасение невинных.
— Вы правы. Я знаю, что вы правы. Полагаю, меня тревожит не столько убийство убийц, сколько необходимость убивать их. Они вынуждают нас к этому.
— Мы не в полиции, дитя. Это война. Тайная война на доступном нам уровне, но тем не менее война. На войне меньше оттенков серого, чем в работе полиции.
Ее лицо — симметричное, с правильными чертами — было из тех, что не только красиво старятся, но также нажимают в глубине души кнопку «Бабушкина любовь»: вы всерьез воспринимаете все, что она говорит, и верите, что это мудро. Морщины покрывали ее мягкую кожу не беспорядочно, каждая линия была словно выполнена королевской швеей, причем так, чтобы создать мягкое и интеллигентное выражение.
— Мэм, когда мы в марте работали вместе, ваша сеть произвела на меня огромное впечатление, но только сейчас я начинаю понимать ее настоящий масштаб. Вы с Хитклиффом, должно быть, скопили изрядное состояние.
Хитклифф, ее муж, определенно был человеком многих талантов, в том числе и фокусником. Нет. Ее точные слова — «мог выступить в роли фокусника», го есть мог показаться кем захочет, и сделать это весьма убедительно.
— О, дорогой, не слишком нахваливай меня. У Хитклиффа уже было состояние не меньше, чем у Скруджа Макдака, когда он встретил меня и спас от участи посредственной актрисы. За все эти годы мои маленькие идеи добавили в котел всего пару сотен миллионов. В любом случае я не единственная, кто финансирует сопротивление. Скажи-ка, что опасного может случиться с твоим дорогим Пико Мундо?
Она не заглушила двигатель, чтобы не оставлять нас без кондиционированного воздуха в теплой пустынной ночи. Приборная панель была настроена на максимальную яркость, но освещение в лимузине оставалось приглушенным. Я ощущал себя закутанным в кокон и, как всегда в ее обществе, полностью защищенным от опасностей мира.
Я рассказал ей про сон о наводнении, про дамбу Мало Суэрте и тонну украденной взрывчатки.
— Но видите ли, мэм, я никогда не уверен в своих снах. Иногда они буквальные, а иногда только символичные. Если я должен жить с этим даром, то не понимаю, почему все не может быть более ясным.
