После ее гибели я переехал из студии над гаражом в эту квартиру. Прожил в ней год, пока не уехал из города. Вещи Сторми были упакованы и сложены в доме Оззи Буна. Я не смог избавиться ни от одной из них Все, что принадлежало Сторми, даже откровенная дешевка, было для меня сокровищем, воспоминанием, мгновением бессмертной, неповторимой любви.
Не знаю, сколько я просидел напротив дома, в котором она жила. Поехал дальше только после того, как перестал дрожать, а окружающий мир понемногу обрел четкость и прекратил расплываться перед глазами.
Теперь, когда вечер полностью заявил права на Пико Мундо, я сдался на милость интуиции и направился к городской площади. В ее центре располагался Мемориальный парк с красивой бронзовой скульптурной группой из трех солдат времен Второй мировой войны. В отличие от остальных улиц исторического района, четыре квартала, окружающие парк, были засажены не цветущими палисандровыми деревьями, а великолепными финиковыми пальмами с огромными кронами.
Парочки, оккупировавшие скамейки в парке, обнимались в свете тройных фонарей на кованых столбах. Разумеется, были открыты многие рестораны и специализированные магазинчики, обслуживающие как туристов, так и местных. Прохожие глазели на витрины, прогуливались от магазина к магазину с рожками мороженого в руках, потягивали кофе из «Старбакса», выгуливали собак, разговаривали и смеялись, возможно, мое восприятие исказила грусть, но складывалось ощущение, что многие из этих людей гуляют парами. Большая часть держалась за руки, словно массовка в романтическом фильме, когда снимают сцену, которая, по задумке режиссера, должна свидетельствовать о том, что жизнь — это прогулка в паре, как это было до легендарного Ноева ковчега и как всегда будет впредь.
Бодэчи в толпе не шныряли. Ни один не ползал под скамейками, на которых ворковали парочки.
Я покружил по площади, объехал улицы, но у меня так и не создалось ни малейшего впечатления, что и один прекрасный день город погрузится под воду и превратится в поселение утопленников и дрейфующих мертвецов. И действительно, если Пико Мундо суждено затонуть из-за обрушения дамбы Мало Суэрте, город не останется под водой в том виде, как это мне явилось во сне. Потоки воды причинят огромный ущерб: опрокинут и протащат по улицам машины, вырвут с корием деревья, сдернут навесы, разобьют окна... Послe подобной катастрофы даже при самом благоприятном сценарии не останется ни огонька, чего нельзя сказать о моем кошмаре.
Размышляя на эту тему, я второй раз объехал Мемориальный парк и увидел огромный баннер, который почему-то не заметил раньше. Он был натянут над перекрестком: большие красно-черные буквы на белом фоне объявляли о ежегодной весенней ярмарке округа Маравилья, которая уже началась. Веселье для всей семьи. Последняя из трех строк на баннере гласила: «Всемирно известный парк аттракционов братьев Сомбра».
В город вернулся праздник.
Парк аттракционов братьев Сомбра занимал ярмарочную площадь шесть лет назад, когда мы со Сторми обнаружили гадальную машину в игровом шатре.
Вам может прийти в голову, что это совпадение: я вернулся в Пико Мундо одновременно с братьями Сомбра, ожидая, что исполнится предсказание гадалки. Еще очень многое в нашем странном и многослойном мире оставалось для меня загадкой, но жизненный опыт, помимо прочего, сводился к тому, что совпадений не бывает.
Глава 17
Кассирша в билетном киоске под номером четыре оказалась полной женщиной с длинными каштановыми локонами. Чтобы посетители оставались допоздна и почаще тратили деньги, на ярмарке была организована лотерея с джекпотом. Я заплатил, и кассирша вручила мне входной билет.
— Голубчик, обязательно дождись большой лотереи в одиннадцать сорок пять. Три вечера подряд победители уходили до розыгрыша, и джекпот увеличился до двадцати двух тысяч долларов. Надо быть там, чтобы выиграть. Не выбрасывай билет. Сегодня твой вечер, голубчик.
Она так блаженно улыбалась, что эти ее заранее заготовленные слова показались мне настоящим пророчеством.
Интуиция, которая редко меня подводит, упорно подсказывала, что ярмарка таит секреты. Если бы я их разгадал, ответы помогли бы понять смысл ночного кошмара и природу нависшей над Пико Мундо угрозы. Сообщество работников ярмарки — карни — довольно закрытое, в целом они более законопослушны, чем обычные люди. Однако нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что несколько сатанистов могли затесаться н ряды «Братьев Сомбра» и остальные карни не подозревали об их дьявольской сути и остром интересе к терроризму.
Оплатив билет и попав на ярмарку, я первым делом направился к южному краю парка аттракционов, гдe в прошлом располагался длинный ряд шатров, предлагающих игры (не игровые автоматы) и сувениры. Развлечения тут были почти такими же, как раньше: «Дворец бинго», «Брось монетку», тир с духовыми ружьями, «Одежка-раскраска», когда художник аэрографом рисует на футболке любые картинки по вашему желанию, «Результат налицо», где с помощью аквагрима на вашем лице воплотят почти любую фантазию.
Я не собирался маскироваться, но когда дело дошло до ярмарки, передумал. По возможности лучше побродить неузнанным. Последние одиннадцать месяцев я не жил в Пико Мундо, но знал множество местных. Более того, после событий двухлетней давности в торговом центре «Зеленая луна» мои фотографии попали в газеты, и меня могли узнать многие из тех, с кем я не был знаком.
Некоторые из них обязательно скажут, что я герой, отчего мне станет неловко. Я никогда не считал себя героем, особенно если учесть, что даже при моем вмешательстве в тот день погибло девятнадцать человек. Почти также сильно меня беспокоило, что кто-нибудь из узнавших меня окажется сектантом, а на данный момент сектанты пытались меня убить.
Полог палатки «Результат налицо» был полностью откинут. Внутри висели увеличенные фотографии предыдущих клиентов, чьи лица послужили холстом для работавших здесь художников.
Мне стало интересно, как выглядели эти лица до того, как их разрисовали. Конечно, чистое лицо может оказаться ложью, а правдой — темнота за ним.
Симпатичная темноволосая женщина лет сорока сидела на стуле около стола, на котором были разложены кисточки, пузырьки с краской и маленькие пакетики с блестками самых разных цветов. Она касалась кисточкой и губкой лица девочки-подростка, замершей перед ней на другом стуле, рисуя вверх от подбородка и добравшись уже до лба. Получалась цветочная композиция, и казалось, будто девочка рассматривает мир сквозь букет полевых цветов. А может, эта девочки должна была стать луговой нимфой с лицом из цветов. Вторая девочка, подруга той, что сидела на стуле, наблюдала за работой уже в образе леопарда. Ее лицо насыщенного золотисто-оранжевого цвета было разрисовано черными пятнами и реалистичными усами.
В палатке работала и вторая художница. Она не была занята, а потому улыбнулась, вопросительно подняла бровь и жестом пригласила меня присесть на стул перед собой. Судя по внешности, эта художница приходилась первой дочерью. Привлекательная, с черными волосами и серо-зелеными глазами, это, несомненно, была та мертвая женщина из моего сна. Первый труп, проплывший мимо по затопленным улицам Пико Мундо.
