– Это я должна извиняться, и я сожалею о том, что произошло. Этого больше не повторится. Я… Я очень устала. Мне лучше уйти. Спокойной ночи, Оуэн.
– Подожди! – Он схватил ее за руку. – Я ни о чем не сожалею.
– Вот как?
– Мне только жаль, что я остановил тебя.
Повисла долгая пауза.
– Возможно… – У Френсис сдавило горло, и она едва могла говорить. – Возможно, ты все сделал правильно.
– Возможно, и правильно, но я весь день думал об этом… Весь день я думал, что мне все равно.
– Что ты имеешь в виду, Оуэн?
– Пойдем со мной, Френсис. Пожалуйста. Пойдем со мной.
10
Понедельник
Восьмой день после бомбардировок
Лучи утреннего света пробивались сквозь щели в потолке спальни Оуэна. В отличие от «Вудлэндса» наружный шум здесь легко проникал сквозь стены. Френсис слышала скрип половиц и приглушенные голоса соседей, встававших на работу, а ночью она проснулась от отдаленного басовитого храпа. Она чувствовала себя отдохнувшей, но словно бы отяжелевшей – непривычное сочетание усталости и безмятежности. Френсис осторожно подняла голову и посмотрела на Оуэна. Он все еще спал, и она не хотела его будить. Тепло, исходившее от его тела, было чужим и в то же время совершенно естественным; его запах был одновременно и знакомым, и новым. Она изучала выпуклые, упругие мускулы на его груди и россыпь темных волос, которые спускались буквой «V» к животу. На правом плече у него был заметный шрам, происхождение которого было ей неизвестно, и это ей не понравилось. Во сне лицо Оуэна утратило черты, которые привносила дневная жизнь, и оно снова стало мальчишеским. Френсис вдруг поняла, что этой ночью ей ничего не снилось. Она не могла вспомнить, когда в последний раз так хорошо спала. Откинувшись на спину, она уставилась в потолок, чувствуя себя отрезанной от реального мира и совершенно счастливой. Она уже почти не надеялась, что когда-нибудь ей доведется испытать нечто похожее. Оуэн пробормотал что-то во сне, затем повернулся и обнял ее одной рукой.
Проснувшись, он внимательно посмотрел на нее, и Френсис задержала дыхание, ожидая увидеть на его лице признаки сожаления, страха или негодования. Но ничего подобного Френсис не обнаружила, по крайней мере в первый момент пробуждения. Оуэн протянул руку и провел кончиками пальцев по заживающему порезу у нее на лбу, так легко, что она едва почувствовала его прикосновение. Затем он поцеловал ее, запустив руки в ее волосы. Потом он встал, чтобы приготовить чай, и принес завтрак в постель. Они сидели бок о бок в тишине, солнечный свет подсвечивал пар от их чашек; было прохладно, и Френсис натянула одеяло высоко на грудь.
– Тебе холодно? – спросил Оуэн.
– Не очень. Переживу, – сказала Френсис.
– Вот это радует. Мне бы очень не хотелось, чтобы случилось обратное. – Оуэн улыбнулся, но почти сразу улыбка на его лице погасла. – Твоя тетя не будет беспокоиться, куда ты подевалась?
– Наверняка так и будет. Надеюсь, она просто подумает, что я рано ушла.
– Френсис, я… Боже, как бы я хотел, чтобы это случилось много лет назад! До Мэгги и Джо. До того, как появились дети. Если бы только у меня хватило смелости тогда сказать тебе то, что следовало. Если бы только ты подала мне какой-нибудь знак…
– Ты же сам учил меня никогда не говорить «если бы только», – улыбнулась она. – Кроме того, я пыталась подавать тебе знаки. Дважды в своей жизни… Но ты оттолкнул меня.
– Что? Когда?
– Вчера… и тогда, в Линкомб-Вэйл. Под железнодорожным мостом… – напомнила Френсис.
Оуэн нахмурился, пока до него не дошло, о чем она говорила.
– Ты считаешь это знаком? Да и когда это было? Сто лет назад!
– Да. Но я очень хорошо это помню. Я… Я была без ума от тебя, – печально сказала она. – А ты меня не хотел.
– Я не хотел тебя? – Оуэн в недоумении повернулся к ней. – Френсис, тебе было четырнадцать лет! И ты была немного пьяна… Это было бы неправильно! А мне было восемнадцать…
Он отвернулся и в растерянности покачал головой.
– В таком возрасте это большая разница. Это было бы неправильно. Я думал… Я рассчитывал, что у нас еще куча времени впереди, понимаешья? Тебе надо было подрасти… Но времени, как оказалось, вообще не было.
Повисла пауза. Затем Оуэн с недоверием произнес:
– Ты хочешь сказать, что из-за этого ты стала избегать меня? И поэтому я почти не видел тебя, а ты почти не разговаривала со мной в течение двадцати лет? Именно поэтому ты вышла замуж за этого чертова Джо Пэрри?
– Отчасти да, – ответила Френсис.
Она не могла заставить себя посмотреть на него. Френсис снова чувствовала себя ребенком, таким же глупым, но с тяжким грузом взрослых ошибок и сожалений.
– Френсис… Когда я сказал тебе пару дней назад, что девушка, на которой я хотел жениться, не вышла бы за меня замуж… я имел в виду тебя. Я всегда… всегда любил тебя, дурочка.
– Я тоже тебя любила, – осторожно произнесла Френсис, и ее грудь сдавило от счастья и невыносимой грусти.
Оуэн закрыл глаза и глубоко вздохнул.
– Прости, что не сказала тебе раньше. – Но ты женился, у вас родились дети и…
– Господи, Френсис…
Он покачал головой, все еще не открывая глаз, потом притянул ее к себе.
Когда Френсис проснулась во второй раз, ее охватила легкая паника. Она вспомнила, что должна быть на работе, но мгновение спустя поняла, что никуда не пойдет, чего бы ей это ни стоило. Они лежали, прижавшись друг к другу. Рука Оуэна покоилась на ее бедре, и она чувствовала его дыхание между лопатками. Она чувствовала себя дома. Она не позволяла себе думать, что находится в постели Мэгги, в спальне Мэгги, в объятиях ее мужа. Мэгги казалась ненастоящей, как и ее притязания на Оуэна. И уж тем более были ненастоящими притязания Джо на Френсис. Ее сердце принадлежало Оуэну Хьюзу с самого детства, а без него не имело никакого значения, с кем ей быть.
– Неужели все это правда? – тихо произнесла Френсис, не зная, проснулся ли он и слышит ли ее.
Его дыхание было ровным и спокойным.
– Это… это очень далеко от реальной жизни… Я находилась рядом с одним человеком, когда он погиб. Это случилось ночью во время второй бомбежки. Я искала Дэви, когда она началась. Он был солдатом – их было трое, и они приютили меня в часовне Магдалины. Он был… в него попала шрапнель, и он сразу же умер. Слава богу, я ничего не видела, потому что вокруг была кромешная тьма, но я почувствовала запах его крови. Никто ничего не мог сделать, чтобы спасти его. Вот только что он был среди нас, живой, а потом его не стало. Все так просто.
Она замолчала.
– Это было… ужасно. Есть ли во всем этом смысл, когда такое может с нами случиться? Когда мы вот так можем просто перестать существовать?
