– Вероятно. А может, он солгал и напал на нее сам.
– На пороге своего убежища, в то время как больше всего на свете он боялся разоблачения? А потом, не зная адреса Вин, перенес тело на задний двор, где она жила, и закопал его, никем не замеченный? Притом что он никогда не выходил на улицу.
– Как вы можете быть уверены, что он не знал, где она живет, миссис… Френсис? Я помню, вы приводили мне свои доводы, но вам было всего восемь лет. Простите меня, но вы были слишком малы, чтобы понимать все, что происходило вокруг. Вы не можете знать, что у него творилось… в голове. Он был не в своем уме.
– Он был напуган. Я прекрасно помню, насколько он был напуган. Он никогда бы не вышел из лепрозория, чтобы последовать за ней или еще куда-нибудь. И он точно не был сумасшедшим.
– Я читала то, что вы рассказали о нем полиции. По крайней мере один раз он и вам причинил боль, когда решил, что его обнаружили. Так что он мог напасть и на Вин.
– Нет-нет, это не было нападением! Все было не так. – Френсис охватила досада. – Они извратили то, что я сказала! Я не знала, не понимала, к чему они клонят! Все эти вопросы… Он просто… иногда он так пугался, что впадал в панику. Он сам не понимал, что творит.
– То есть он был неуравновешенным человеком, верно? – тихо спросила Каммингс. – А может быть, Вин сама рассказала ему, где живет. Возможно, она описала ему дорогу до своего дома.
– Нет, она никогда бы этого не сделала. Да он и не спрашивал.
– Может быть, это произошло как раз тогда, когда Вин приходила к нему одна?
– Но она никогда не приходила к нему одна.
Вернись, Вин! Френсис глубоко вздохнула, и воспоминания о тех ужасных днях вновь захлестнули ее.
– Во всяком случае, она не стала бы ему ничего рассказывать. Он бы и не расспрашивал.
– Согласно показаниям Эбнера Вин часто приходила к нему одна, особенно в последние недели своей жизни.
Френсис с изумлением посмотрела на Каммингс. Даже сейчас, двадцать четыре года спустя, боль от предательства была острой. Она и Вин не должны были иметь секретов друг от друга, а Иоганнес был их общей тайной. Но Вин лгала ей и ходила к нему без нее. Я обещаю никому не рассказывать. Френсис покачала головой.
Помолчав, Каммингс продолжила:
– Эбнер утверждал, что во время этих визитов Вин казалась ему другой. Встревоженной и очень тихой. Он говорил, что она, похоже, пряталась от кого-то.
– О Вин! – выдохнула Френсис.
– К несчастью для Эбнера, его признание в том, что Вин часто навещала его одна, только усилило подозрения.
– Но зачем ей это было нужно? Зачем? И почему она мне ничего не сказала?
– Этого я знать не могу. И боюсь, что в данный момент выяснить это невозможно. Ей было восемь лет. Дети не всегда понимают…
– А я думаю, что понимают, – решительно заявила Френсис. – Я думаю, они все понимают. Просто не знают, что с этим делать.
Френсис напряженно размышляла, мысленно призывая на помощь свою подругу: с кем она была? Где?
– Возможно… возможно, ее убили в лепрозории, потому что шли за ней. А может, кто-то знал, что она туда ходит… И если она умерла где-то еще, то они знали, куда подбросить ее вещи, чтобы подозрение пало на Иоганнеса.
– И такое вполне возможно. Но доказательств попросту нет.
– Но так могло быть.
– А еще нашли одеяло, на котором спал Эбнер. На нем были волосы, и эксперт подтвердил, что это волосы Вин.
– Конечно, на нем были ее волосы! Она взяла из дома свое одеяло и отдала ему!
– Френсис, – мягко сказала Каммингс, – позвольте, я расскажу, какие выводы я сделала из этого отчета. Я полагаю, что Эбнер был нервным молодым человеком в отчаянном положении, у которого развились противоестественные чувства к маленькой девочке, которая часто навещала его, пока он был в полном одиночестве. Я думаю, что у него было достаточно средств и возможностей убить ее, намеренно или нет, нам неизвестно. И вы не можете знать, сказала ли ему Вин, где она живет. Нельзя быть также уверенным в том, что в таком возрасте вы полностью понимали все, что происходит, или что Эбнер представлял собой угрозу. – Она дотронулась до плеча Френсис. – Я знаю, вы не хотите верить, что это был он. Я знаю, что он был вашим другом. Но самое простое решение часто оказывается правильным.
– Так бывает не всегда.
Несколько минут они сидели молча. Френсис видела, что Каммингс для себя почти уже все решила, и у Френсис не было доводов, чтобы разубедить ее.
– Почему бы вам не рассказать мне все, что вы помните? – спросила Каммингс.
Френсис кивнула и сделала глубокий вздох.
– Я солгала полиции, – сказала она.
Каммингс нахмурилась.
– Я сказала, что не видела Вин в тот день, когда она исчезла, но на самом деле я ее видела. Она… она пришла в дом моих родителей и попросила меня пойти вместе с ней. Но я… Было поздно, и я злилась на нее. Я не могу… Не могу точно вспомнить почему. Вот так все и было… Что-то пошло не так. Я была расстроена, поэтому… я отослала ее. – Френсис взглянула на Каммингс, чтобы убедиться, что она понимает всю важность этого рассказа.
– Куда вы ее отослали?
– В лепрозорий.
– Вы имеете в виду… – Сержант Каммингс встряхнула головой.
– Она хотела, чтобы я пошла вместе с ней, но я отпустила ее одну. А потом ее убили. – У Френсис сдавило горло. – Но дело в том, сержант, что, когда я видела ее в последний раз, на ней была брошь.
– Та, которую вы нашли на днях в доме ее сестры?
– Да. Она была на Вин, я в этом уверена. Я помню, как смотрела на нее и мне было грустно, потому что… потому что она была так счастлива, когда я подарила ее Вин. Она сказала, что я – самая лучшая подруга из всех, которые у нее когда-либо были. Но в тот момент мы почти поссорились. – Френсис изо всех сил старалась говорить спокойным голосом. – Я хотела окликнуть ее, сказать, что пойду вместе с ней. Или попросить, чтобы она не уходила. Не знаю… Но я ничего не сделала, ничего не сказала, просто отпустила ее.
– Френсис, послушайте, вы не виноваты в том, что случилось с Вин.
– Но я же была там. Я могла что-то сказать, что-то предпринять. Но я ничего не сделала.
– Что вы имеете в виду? Что вы могли бы сказать?
– Я… Я точно не знаю. – Френсис напряженно размышляла. – Я бы могла сообщить об Иоганнесе кому-то из взрослых. Знаете, сбежавших пленных не наказывали слишком строго, их просто отправляли обратно в лагеря. И он был бы в безопасности. И… это была середина тысяча девятьсот восемнадцатого года. Война подходила к концу. Он бы вскоре вернулся домой. Если б я тогда заговорила, он вернулся бы домой. И возможно, Вин тоже была бы жива. Но я рассказала об Иоганнесе, только когда она умерла. Я сообщила им, где его найти. Он прятался в лепрозории, и я точно знала, где его искать. Я предала его! Сдала его в руки полиции. Разве вы не понимаете, я могла бы предотвратить все это!
