– Но как ты попал сюда? – спросила Френсис. – Если Летний Дождь находится за морем… Как ты очутился здесь?
– Я помню только, как я шел, – сказал Иоганнес. – Было много сражений, больших битв, и в конце концов я оказался здесь, пришел пешком. Я хотел дойти до самого моря и сесть в лодку, но так и не дошел.
Он покачал головой, немного подумал и рассмеялся:
– Получается, я бродяга, да? Или волшебник!
– Это глупо, – сказала Вин. – Просто ерунда какая-то. Мы же так далеко от моря!
Иоганнес пожал плечами, его взгляд блуждал где-то далеко. Было видно, что Вин чем-то озабочена.
– Пошли, Френсис. Нам пора домой, а то мы пропустим ужин, – сказала она нетерпеливо, вставая и отряхивая песок с рук и коленей.
Френсис послушно поднялась, хотя ей не хотелось оставлять Иоганнеса одного.
– Ты тоже мог бы пойти ко мне выпить чая, – неуверенно пригласила она. – Мы могли бы сказать, что ты… – Но она так и не смогла ничего придумать.
Домой подруги отправились не сразу. Вин решила идти через Бичен-Клифф, и они задержались в Александра-парк, обрывая распушившиеся головки одуванчиков.
– Это дерево летом, – сказала Вин, показывая сорванный одуванчик.
Затем она сняла пушинки большим и указательным пальцем.
– А вот дерево зимой. А это букет цветов. – И она повертела в руках пушинки. – А вот и апрельские дожди! – бросая пушинки над головой Френсис, добавила Вин; и обе они рассмеялись.
– Как ты думаешь, с ним все в порядке? – спросила Френсис, и смех сразу же стих.
Френсис потерла руки, на которых стали заметны небольшие синяки, размером и формой напоминавшие пальцы Иоганнеса.
– Почему ты спрашиваешь? – произнесла в ответ Вин, глядя на далекие холмы, скрывающиеся за городской дымкой.
– Как ты думаешь, он… мне кажется, он расстраивается по всякому поводу или вообще без повода.
– Я не знаю, – пожала плечами Вин. – Иногда люди расстраиваются, и все тут. А за ним охотятся, и он вынужден нищенствовать, в то время как привык жить в замке – ты же слышала, что он рассказывал.
Френсис задумалась, пытаясь вспомнить это и собрать воедино все то, что хотела сказать сама. Сказать о многом: о том, как ужасно обращается с Вин ее отец; о том, каким худым все еще был Иоганнес, и о том, что он не поймет, где находится, пока не выйдет из лепрозория; а также о том, что иметь такой секрет становится все менее приятно.
– Как думаешь… Может, нам стоит попросить помощи? Для Иоганнеса, я имею в виду?
– Нет! – Вин резко обернулась к ней.
Френсис опустила глаза и принялась снова возиться с травой.
– Разве он тебе не нравится? – спросила Вин. – Разве тебе не нравится ходить туда, чтобы повидаться с ним?
– Конечно нравится.
– Вот и хорошо. Мы ничего не можем рассказать, Френсис. Мы обещали, и он наш друг.
Вин продолжала умоляюще смотреть на нее, пока Френсис не кивнула. Именно слово «друг» сделало свое дело. Конечно, они были друзьями Иоганнеса и, конечно, должны были сдержать данное ему обещание.
– Обещай, что никому не скажешь, – попросила Вин. – Я тоже не скажу. Давай скажем это вместе. Готова?
– Я обещаю никому не рассказывать, – произнесла Френсис, и голос Вин перекрыл ее собственный.
8
Суббота
Шестой день после бомбардировок
Врач больницы скорой помощи забрал Дэви из рук Оуэна и унес его так стремительно, что Френсис стало не по себе.
– Надо предупредить Кэрис и маму, – сказал Оуэн, оставив ее ждать в темном коридоре.
Она постояла, переминаясь с ноги на ногу, потом стала ходить по коридору туда и обратно. Когда Дэви унесли, она испугалась, что ошиблась, что они нашли какого-то другого ребенка и ей только привиделось, что это был он. Но через несколько минут к ней, улыбаясь, вышел доктор.
– Приятно для разнообразия сообщить хорошие новости, – сказал он. – С Дэвидом все будет в полном порядке. У него есть признаки истощения и сильное обезвоживание, но мы смогли разбудить его и не обнаружили никаких травм, дали ему фенобарбитал. Сегодня мы оставим его здесь на всякий случай, но завтра вы сможете забрать его домой. Мальчику нужно будет находиться в тепле и хорошенько отдохнуть. Кроме того, вашему сыну необходимо прибавить в весе, миссис Пэрри.
– Да, я знаю. Только он мне не сын… Оуэн ушел, чтобы передать сообщение своей семье.
– Ну что ж, – сказал доктор, удивленно подняв брови, – тогда я повторю те же рекомендации и его матери. Постарайтесь успокоиться, Дэвид скоро будет в полном порядке.
– Спасибо вам, доктор. Можно мне немного посидеть с ним? Пока родственники не приедут?
Дэви спал. Он лежал совершенно неподвижно, было заметно лишь, как немного поднималась и опускалась его грудная клетка при дыхании. Френсис держала его маленькую ручку, чувствуя, какая она мягкая и теплая. Под ногтями у него была грязь, а на коже осталось несколько ссадин. Она подумала: а что, если он упал с ограды во двор лепрозория и просто не смог перелезть обратно? Спрыгнуть с ограды намного легче, чем забраться на нее; Френсис было невыносимо думать о том, что он чувствовал, оказавшись в ловушке. А может, у него случился припадок и после приступа он не мог понять, где находится и как можно выбраться? Дэви не стал бы никого звать, потому что не привык ждать от кого-либо помощи. Слава богу, после бомбежек погода была дождливая и появились лужи, из которых он мог пить воду.
Оуэн вернулся вместе с Кэрис и Норой; они поспешно вошли и склонились над кроватью Дэви, шепотом переговариваясь между собой. Нора все улыбалась, вытирая слезы кончиками пальцев. Затем она притянула Френсис к себе и крепко обняла.
– Боже, я не могу в это поверить, Френсис! – сказала она.
Френсис кивнула. Она хотела бы услышать что-нибудь и от Кэрис. Одно-единственное слово. Или пусть это будет взгляд, жест. Френсис хотела знать, что та простила ее. На благодарность она не надеялась. Но Кэрис просто стояла рядом с сыном, всхлипывая и распространяя вокруг запах спиртного. Френсис видела, как напрягся доктор, когда тоже почувствовал этот запах. Оуэн подошел и встал рядом с Френсис, обнял ее за плечи и крепко сжал. Френсис хотелось повернуться к нему, уткнуться лицом в его грудь и затихнуть. Вскоре доктор велел им идти домой, чтобы не тревожить Дэви.
Той ночью Френсис спала крепко и без снов. Она проснулась с чувством облегчения, которое на время отодвинуло на задний план другие тягостные мысли. Но то, что случилось во дворе больницы для прокаженных, вернуло ее к детским воспоминаниям, ставшим источником бесконечного стыда, который преследовал ее много лет. Солнечный свет и страх, запах крапивы, кошмар наяву…
