Иоганнес печально кивнул.
– Да, я понимаю. Лучше приходите. – Он потянулся, чтобы снова надеть сапоги.
– Не надевай пока сапоги, если хочешь, чтобы ноги зажили, – сказала Вин.
У нее были те же проблемы с волдырями, поскольку туфли ей приходилось донашивать с чужой ноги. Так что летом она часто ходила босиком, и ее ступни всегда были жесткими и грязными.
Иоганнес отрицательно покачал головой.
– Если сюда кто-нибудь придет, мне придется бежать. Я должен быть к этому готов, – сказал он.
– А кто сюда может прийти? – спросила Френсис.
Иоганнес бросил на нее затравленный взгляд.
– Люди, у которых нет жалости, – сказал он, сглотнув. – Люди в униформе, с ружьями и веревками.
* * *
– Мы должны помочь Иоганнесу вернуться домой и занять его законное место на троне Летнего Дождя, – сказала Вин, когда они шли обратно по Холлоуэй.
– Да он просто шутил, когда говорил это, – сказала Френсис.
– Неправда!
Вин бросила на Френсис умоляющий взгляд, чтобы та не настаивала на том, что все это выдумка. И Френсис не нашла в себе сил спорить с Вин. Она кивнула, хотя ей очень хотелось поговорить об Иоганнесе в более здравом ключе: кто он на самом деле, почему прячется и что им, в конце концов, делать дальше.
– Как только он будет коронован, он сможет жениться на одной из нас, чтобы выказать свою благодарность. Тогда мы станем принцессами. Как ты считаешь? Я думаю, он обязательно кого-нибудь из нас полюбит, – сказала Вин, и глаза ее блеснули.
Френсис совсем не была уверена в таком финале, поэтому просто снова кивнула в ответ. Вин радостно замахала руками, представляя себе эту новую жизнь, которая будет так отличаться от ее нынешней. Был ясный летний день, теплый, но не жаркий. Френсис знала, что ее мать готовит на ужин колбаски, запеченные в йоркширском пудинге, с зеленым горошком из сада Пэм; и поскольку она отдала свой обед Вин и Иоганнесу, то не хотела задерживаться. Она не судила Вин за то, что та мечтала сбежать с Иоганнесом. Потому что дома, вместо колбасок, ее подругу ждал Билл Хьюз.
– Как ты думаешь, где на самом деле находится этот Летний Дождь? – спросила Френсис.
– Не знаю.
Повисла пауза. Самым удаленным местом, где когда-либо бывала Вин, являлся Уэлс, а Френсис не забиралась дальше Майнхэда.
– Может быть, это в Шотландии, – предположила Вин. – Они там так странно разговаривают – прямо как Иоганнес. Я как-то слышала одну шотландку в мясной лавке.
– Да. Может быть, – неуверенно повторила Френсис.
Френсис всегда хотелось иметь тайну – настоящую тайну, а не эти их с Вин маленькие секреты о корсетах Кэрис или о чьем-то шалаше на кладбище Смоллкомб. И вот теперь у нее действительно была тайна – серьезная тайна, которой по-настоящему могли заинтересоваться другие люди и которую обязательно нужно было хранить. Френсис никогда раньше не чувствовала себя такой важной персоной, но в то же время это ее тревожило, потому что обладание секретом означало ответственность за его сохранение. Каждый вечер, прежде чем Кит поднимался наверх, чтобы лечь спать, Френсис доставала свою шкатулку с драгоценностями и разглядывала вещи, подаренные Иоганнесом: искусно сложенную бумажную птицу, человечка из палочек, который казался живым, и все остальное.
– Как красиво! Где ты это взяла? – спросила ее мать однажды, появившись в дверях так внезапно, что Френсис не успела спрятать цветок, сделанный из соломы, который держала в руках.
Сердце у нее подпрыгнуло, и она чуть не расплакалась.
– Мне Вин дала, – с трудом выговорила она.
Ложь прозвучала так неубедительно, что Френсис была уверена – мать сразу ее распознает.
– О, как мило с ее стороны, – сказала мать.
На этом все и закончилось. Френсис с трудом верила в свое спасение, и ей потребовалось много времени, чтобы успокоиться и заснуть.
В начале июля в часовне Магдалины проводилась ежегодная благотворительная распродажа с целью сбора средств в пользу нуждающихся. Церковный двор был невелик, поэтому лавки развернули на тротуаре и в садике за углом на улице Магдалины, перед домом, где жила женщина, которая раскладывала в церкви псалтыри и стирала алтарные покрывала. Светило солнце, но ветер чуть не испортил все – скатерти хлопали и надувались, грозя разбросать выставленные на продажу игрушки, выпечку и домашний трикотаж. Повсюду летали семена багряника. Людям приходилось повышать голос, чтобы их услышали; и женщины хмурились, когда порывом ветра с них срывало шляпы, а ноги путались в юбках. Френсис всегда любила бродить по такому рынку, разглядывая медовые соты, саше с лавандой и фетровые шляпки. Но на этот раз все было испорчено соседством с больницей для прокаженных – там внутри находился Иоганнес, а совсем рядом было так много людей, которые могли или увидеть его, или каким-то образом догадаться о присутствии чужака и пойти проверить. От одной мысли об этом у нее начинало крутить живот.
Когда появилась Вин со всей своей семьей, Френсис, поймав ее взгляд, хотела поделиться с ней своими тревогами, но та лишь возбужденно помахала ей, затем схватила мать за рукав и потащила к первому прилавку. Но все, что бы ни приглянулось Вин, Билл Хьюз отвергал с хмурым неодобрением.
– За каким чертом тебе это надо? – рявкнул он, когда она протянула ему носовой платок с инициалом «В» в уголке, вышитым красной нитью. – Наша Кэрис сделает тебе и получше. – Он выхватил платок из рук Вин и с отвращением швырнул обратно на прилавок.
Так продолжалось и дальше – возбуждение Вин постепенно гасло, выражение лица Билла становилось все мрачнее, а миссис Хьюз выглядела все более обеспокоенной, следуя за ним вместе с двухлетней Энни, хныкавшей у нее на руках. Позже Френсис заметила, как мистер Хьюз склонился над Вин и стал что-то со злостью говорить ей, а его пальцы впились в тоненькую руку Вин; и потом Френсис видела синяки, которые от них остались.
– Мистер Хьюз просто ужасен, – горько сказала она матери, которая в ответ сердито втянула воздух через ноздри и поджала губы.
– Так и есть. Зачем этот человек вообще сюда пришел, остается только гадать. Чтобы испортить всем удовольствие, я полагаю.
Ее Дерек непременно отправился бы на свой огород, если бы не ушел на войну. Именно так поступало большинство мужчин в субботу – работали в огороде или сидели в пабе. Миссис Эллиот озабоченно посмотрела на дочь.
– Почему ты все время смотришь на эту старую больницу, Френсис? – спросила она.
Френсис поспешно отвернулась. Она все гадала, сможет ли Иоганнес продать сделанные им игрушки на следующей распродаже и заработать немного денег, чтобы купить билет на поезд и уехать домой. Это казалось ей идеальным решением – ему нужно было просто переодеться, ну или она могла бы поторговать за него вместе с Вин.
– Я не смотрю на нее.
