* * *
Вернувшись в «Вудлэндс», Френсис с порога прошла на кухню и только тогда сообразила, что Пэм не одна. Какая-то женщина сидела с ней за столом, на котором уже стояли чайник и чашки. Гостья сидела к Френсис спиной, так что лица она не видела, лишь крепкие плечи под черным пиджаком и копну вьющихся светлых волос. Пэм подняла на нее взгляд, и Френсис отметила серьезное, но заинтересованное выражение ее лица.
– Ой, извините, что я вот так ворвалась, – сконфузилась Френсис.
– Ничего страшного, – сказала Пэм, улыбнувшись, – мы как раз тебя и поджидаем.
– Меня?
Френсис подошла к столу, а блондинка, оглянувшись, поднялась ей навстречу. Френсис даже вздрогнула, узнав в ней сержанта Каммингс, с которой она познакомилась в полицейском участке. Сержант улыбалась как-то настороженно, словно извиняясь.
– Еще раз здравствуйте, миссис Пэрри. Надеюсь, вы не против, что я вот так пришла к вам. Адрес я узнала из заявления о пропаже Дэвида Нойла, которое вы написали в полиции.
– Так вы насчет Дэви? Что-то выяснилось? – У Френсис сбилось дыхание.
– Ох, – замялась сержант, и с лица ее слетела улыбка, – нет, не выяснилось. Мне очень жаль, я не то имела в виду… – Она осеклась, сдерживая волнение. – Боюсь, я ничего не могу сказать вам о малыше Дэвиде. Я пришла по другому поводу.
– Вы присядьте, – вмешалась Пэм, – а я заварю свежего чая.
Френсис последовала совету тети, а сержант Каммингс достала свой блокнот и карандаш и заправила выбившиеся пряди волос за уши. Полицейская фуражка лежала рядом на столе. Ее широкое лицо с большими голубыми глазами и крупным ртом нельзя было назвать миловидным, но ее улыбчивость и открытое доброжелательное выражение сразу располагали к себе. Френсис представила, как трудно солгать человеку с таким лицом, и такого человека совершенно невозможно обидеть.
– На самом деле, – прочистив горло, начала сержант, – я пришла поговорить с вами о Бронвин Хьюз.
Френсис посмотрела на карандаш, нависший над блокнотом, и невольно прочитала запись, сделанную в верхней части страницы аккуратным наклонным почерком: «Бронвин Хьюз, Иоганнес Эбнер и Френсис Пэрри, урожденная Эллиот».
– Вообще-то, я не должна здесь находиться, надеюсь, вы понимаете. – Сержант подняла взгляд на Френсис, и та отметила, что в глазах Каммингс за обезоруживающей непосредственностью явно читается высокий интеллект. Вьющиеся волосы на висках женщины казались почти белыми. – После бомбежки у нас все пошло кувырком. Прямо скажем – везде царит полный хаос. И есть люди, которые всегда будут пользоваться такими ситуациями. Это не первый случай, когда серьезное преступление осталось незамеченным – или нераскрытым, потому что происходило именно среди такого хаоса. На мой взгляд, это неприемлемо.
– Неприемлемо, – поспешно согласилась Френсис. Она вспомнила о малыше Гордоне Пэйне, который исчез во время этого хаоса и которому удалось спастись. А также о том человеке, что похитил его.
– Оуэн Хьюз рассказал мне еще об одном маленьком мальчике, который пропал после бомбежки в районе Долмитс в прошлую Пасху, – сказала Френсис, на что Каммингс удивленно вскинула брови.
Тогда Френсис подробно пересказала, все, что сообщил ей Оуэн.
– Возможно… вернее, вы могли бы расспросить ваших коллег или проверить поступившие заявления. Может, есть еще пропавшие дети, с тех пор как Вин пропала, и Дэви… Эти сведения будут…
– Миссис Пэрри, простите, но шансы на то, что мы развернем серьезные поиски ребенка, в данной ситуации равны нулю. Особенно когда самым вероятным объяснением является то, что он потерялся и его просто куда-то отправили… – Каммингс глубоко вздохнула и, смягчив тон, продолжила – Мне жаль, правда, но это действительно невозможно. Я постараюсь выяснить все, что смогу… про другие исчезновения, я имею в виду. Я обязательно внесу ваши показания в отчет о пропавших.
Френсис слушала и, соглашаясь, качала головой, понимая, что снова проиграла.
– Я пришла поговорить о Бронвин, потому что… ну, вы меня убедили. Во-первых, вы непосредственный свидетель того, что случилось тогда. Во-вторых, вы знали жертву… Бронвин. Вы знали Бронвин, знали семью Хьюз и знали Эбнера. И по мне, так мы просто обязаны, ну, по крайней мере, выслушать вас. Я тоже считаю важным тот факт, что ее нашли совсем рядом с домом – это указывает на то, что тот, кто спрятал ее там, как-то связан с этим местом… Когда я услышала, как вы уверенно говорите обо всем этом… Ну не знаю… Называйте это интуицией, если хотите, но вы убедили меня. А поскольку я живу неподалеку, в Олдфилд-парке, я решила зайти к вам по пути домой.
– Спасибо. Спасибо вам за это и…
– Я не должна была это делать, – настойчиво повторила Каммингс. – Инспектору Ризу это очень не понравилось бы. Вы понимаете? Все это случилось очень давно, и дело закрыто. Человек казнен. У нас нет оснований возобновлять расследование лишь на основании догадок. Поэтому я не имею права даже разговаривать о тех событиях с семьей Хьюз. Самое большее, что я могу сделать, – это просмотреть старый отчет и, учитывая ваши показания, постараться найти убедительные доводы, чтобы просить о дополнительном расследовании по этому делу. Итак, – она снова взглянула на Френсис и приготовила карандаш, – что вы можете рассказать мне?
Френсис некоторое время сидела молча. В ее памяти вновь всколыхнулись неясные образы прошлого. Вот она сидит на корточках, жара, голова опущена, запах крапивы, залитые солнцем белокурые волосы. Тише, сестренки! Френсис раскинула руки по столу, пытаясь скрыть свое волнение, и почувствовала на себе удивленные взгляды Пэм и Каммингс. Она понимала, что должна опираться только на факты, только на то, что знала наверняка.
– Вин. Все звали ее просто Вин, не Бронвин, – начала Френсис, и сержант Каммингс пустила в ход своей карандаш. – Она была моей лучшей подругой. Мы встретили Эбнера в начале лета тысяча девятьсот восемнадцатого года, когда отправились исследовать заброшенный лепрозорий. Мы это… Мы искали призраков. Он голодал и был напуган. Совсем юный… Нам-то он казался взрослым, но было ему всего девятнадцать лет. Мы начали носить ему еду и постепенно подружились. Он хорошо говорил по-английски. Нам нравилось, что у нас такой секрет. И Эбнер действительно нуждался в том, чтобы мы приносили ему еду, – вот в этом-то все и дело, сержант Каммингс, – он не мог сам выходить! Он ужасно этого боялся. Боялся, что его увидят и снова схватят. Он ведь чуть не умер с голоду, потому что не решался выйти. Просто не мог. Понимаете, он понятия не имел, где живет Вин или где живу я. Чтобы он вышел, убил ее и спрятал тело во дворе ее дома… Это просто исключено.
Френсис остановилась перевести дух: услышат ли ее, поверят ли? Чувство вины, которое снова поднялось в ее душе, было словно твердый нарост, который отзывался болью всякий раз, когда она произносила имя Иоганнес. Сержант Каммингс строчила в свой блокнот; Пэм наблюдала за происходящим со скорбным выражением лица, крепко сцепив пальцы рук.
– А не могла ли Вин сама привести его туда? К себе домой, я имею в виду, – может, так он узнал, где это?
