– Право же, Сисси, – вмешалась Пэм. – Разве ты не видишь, что девочка напугана?
– А вот и нет, – сказала Сесилия. – Правда? – обратилась она к Френсис, но та не ответила, потому что не любила лгать.
– Знаешь, – продолжила Сесилия, – в любом случае я всегда считала, что люди ошибаются, думая, что призраки злые и только и хотят, что навредить нам. Зачем им это нужно?
– Вин говорит, что призраки завидуют живым людям и хотят завладеть нашими телами, – сказала Френсис, на что Пэм фыркнула.
– У девчушки Вин тяга ко всему жуткому, – заметила она.
– Ну нет, я в этом совсем не уверена, – решительно заявила Сесилия. – Думаю, что призраки просто очень одиноки и жаждут, чтобы их заметили или поговорили с ними.
– Ты действительно так думаешь? – заинтересовалась Френсис.
– Френсис Эллиот, – решительно начала Пэм, – никаких призраков не существует!
– Ну конечно! А ты это точно знаешь? – вмешалась Сесилия.
– Я точно знаю, что наш мозг может играть с нами в странные игры, если ему это позволить, – пожала плечами Пэм.
– Я верю тебе, Френсис, – сказала Сесилия, бросив взгляд на Пэм. – И Оуэн совершенно прав: этот дом когда-то был лепрозорием и он действительно очень старый. Мы живем в древнем городе, Френсис, и эта его часть, Холлоуэй, всегда была немного другой… отличалась от остальных. Она всегда была прибежищем для бедных людей и отверженных…
– Не говоря уже о ворах, бродягах и падших женщинах! – вставила Пэм.
– Для тех несчастных неудачников, – не обращая внимания на Пэм, продолжала Сесилия, – что каждый день возвращаются домой грязными и измученными. – А кто может быть большим неудачником, чем нищий и прокаженный? – рассуждала Сесилия. – Это были самые обыкновенные люди, которые подхватили страшную болезнь, Френсис, самые обыкновенные люди, вроде нас с тобой, а не чудовища. – Она взяла Френсис за руку и крепко ее сжала. – В одном я точно уверена: чем бы брат Вин ни забивал ей голову, призраки не могут причинить нам вред.
Пэм на мгновение задумалась, затем сказала:
– Я думаю, Френсис, что ты гораздо более чувствительная, чем твоя подруга Вин. Не позволяй ей пугать тебя, заставляя видеть то, чего на самом деле нет.
Через несколько дней, когда Вин предложила снова сходить в лепрозорий, чтобы посмотреть на призрака, Френсис уже была вооружена ободряющим скептицизмом Пэм и уверенностью Сесилии в том, что духи не могут причинить живым людям вред. Кроме того, ее грызло любопытство. И, думая о прошлом визите, она вспоминала, что слышала скрип и шаги внутри здания, когда Вин открыла дверь. Но ведь шаги призраков нельзя услышать? А если это так, значит там живет кто-то очень одинокий. Эта мысль, что кто-то может быть очень одинок, для Френсис была невыносима. И хотя она все еще боялась, но согласилась пойти. Вин, которая явно ожидала сопротивления, радостно и удивленно улыбнулась.
– На этот раз мы будем готовы к встрече с ним, – сказала она. – Он не застанет нас врасплох, как тогда.
Они прошли под изогнутыми ветвями Иудиного дерева, ступая по влажным листьям, мимо надгробий, покрытых мхом, около кладбищенской церквушки и, как в прошлый раз, перелезли через ограду. Вин выглядела решительной и сосредоточенной, а у Френсис в животе все сжималось от страха. Смелая и бесстрашная Вин, как же восхищалась ею Френсис!
Когда они оказались на пороге лепрозория, Вин шагнула вперед, уперев руки в бока, и крикнула:
– Призрак, покажись! Мы знаем, что ты здесь, и не боимся тебя!
Она сделала паузу, но в ответ лишь зазвенела тишина. Вин подождала немного, а затем сменила тактику.
– Мы не сделаем тебе ничего плохого, – сказала она. – Если ты выйдешь, мы поможем тебе обрести вечный рай в лоне Божьем.
Семья Хьюз нечасто ходила в церковь, но Вин произнесла эти слова таким убежденным и проникновенным, как у местного викария, голосом, что Френсис не сочла уместным объяснять подруге, что «покой» был бы более подходящим словом. Они ахнули, когда в окне снова появилось лицо, вынырнувшее из-под подоконника: неопрятные, спутанные волосы, бледный лоб и безумные глаза с яркими белками. Френсис сжалась, готовая в любой момент броситься бежать, но призрак дрожал и выглядел скорее испуганным, что никак не вязалось с его потусторонним образом. Стало очевидно, что никакой это не призрак, а человек. Он был из плоти и крови и очень боялся. На вид ему было примерно столько же лет, сколько Клайву или Кэрис, но сказать точно было трудно из-за грязи на его лице и на оконном стекле. Вин отступила назад к Френсис и неуверенно взяла ее за руку.
– Ну и ну! – вырвалось у Вин.
А потом они услышали его сдавленный голос, приглушенный стеклом:
– Тише, сестренки!
5
Среда
Третий день после бомбардировок
Френсис работала на станции в утреннюю смену, так как не могла придумать уважительную причину для отсутствия. Все, кто не пострадал и не потерял крышу над головой, должны были вести себя так, будто ничего особенного не произошло. После ночного кошмара она больше не сомкнула глаз. Общая усталость отягощалась беспокойством из-за отсутствия времени для поисков Дэви. Френсис представляла себе, как он блуждает неизвестно где, совершенно потерянный, после припадка. Или еще хуже туго – похищенный неведомым незнакомцем. От этих мыслей у нее в горле вставал ком и кружилась голова. Она работала как автомат, в каком-то рассеянном молчании. Женской униформы для грузчиков не было, и Френсис одевалась в мужскую, исключив куртку, – только брюки, рубашка, галстук и фуражка, все черное, кроме рубашки. Такое одеяние скорее подходило к церемонии погребения. Так как Френсис была замужем, по законам военного времени она имела право сидеть дома, в отличие от одиноких женщин, но с тех пор как она ушла от Джо и уехала с его фермы, Френсис стала работать, чтобы платить родителям за свое проживание; и кроме того, ей понравилась идея заниматься сугубо мужским делом, просто чтобы доказать, что и женщины могут справляться с ним. Она была единственной женщиной-грузчиком. В первую же неделю сослуживцы решили разыграть ее: сказали, что у них сломалась лебедка, и попросили сходить в механический цех и взять утяжелитель, чтобы исправить механизм. Последовала длинная пауза. Френсис сомневалась: то ли дать им посмеяться над собой, пусть почувствуют превосходство над ней, то ли намекнуть, что раскусила их, и обратить все в шутку. В конце концов она объяснила им, правда жестче, чем намеревалась, что и сама, как говорится, не вчера родилась, и выставила выдумщиков дураками, что еще больше отдалило ее от коллектива и, судя по всему, безвозвратно. Обычно она сидела в сторонке от остальных, когда бригада отдыхала между прибытием поездов, зимой дальше всех от печки, а летом – от прохладного окна, зато заварка чая стала ее постоянной обязанностью. Но несмотря на все это, работа ей нравилась. Нравилось наблюдать за людьми, прибывающими и отъезжающими на поездах, нравилась бесконечная череда разнообразных лиц и нарядов. Иногда она представляла себя на месте этих людей, проживая множество разных жизней вместо одной своей.
