– Не понимаю, зачем ты их сюда-то притащил, – ответила Кэрис и, перехватив взгляд Френсис, скривилась, но Клайв лишь улыбался, глядя на вытаращенные от восторга глаза Говарда.
Тогда они еще были вполне счастливы. Кэрис не пила так сильно, а Клайв время от времени уезжал на заработки на несколько недель. Это было до того, как он получил первый срок за мелкое воровство; потом стало все труднее находить работу, и ему пришлось уезжать далеко и надолго.
Френсис глотнула пива и тихо выговорила:
– Я спрашивала Кэрис, где Дэви любил играть или где он мог прятаться, но она не смогла ответить. – Френсис подняла взгляд на Оуэна. – Я не знаю… Не думаю, что она ищет его.
Говорила она без твердой уверенности, но в то же время чувствовалась ее явная неприязнь к матери Дэви. Оуэн был сконфужен.
– Нет, ну что ты… Она просто убита горем, и дом у нее почти разрушен. – Он залпом допил свое пиво. – Толку от нее мало. Мы об этом уже говорили.
По его тону Френсис поняла, что эта тема закрыта. Выпитое пиво путало мысли. На какое-то мгновение их взгляды встретились. Она смотрела в его глаза, отмечая их особый оттенок размытой синевы, словно выгоревшая ткань.
– Твой Джо наверняка беспокоится о тебе. Надеюсь, он приедет повидаться, – сказал Оуэн, и она отвела взгляд.
– Я не знаю, – произнесла Френсис. – Ты думаешь, до них там, на севере, доходят новости отсюда?
Когда Джо призвали, он предпочел отправиться в угольные шахты, нежели встать под ружье. Френсис трудно было представить его работающим глубоко под землей, в темноте. Он так привык к открытым горизонтам и простирающимся вдаль зеленым просторам. Впрочем, она с легкостью могла не думать о нем вообще, хотя и не хотела в этом себе признаваться.
– Конечно доходят! Ты дала ему знать, что с тобой все в порядке? – спросил Оуэн настороженно.
– Пожалуй, надо было.
Френсис не хотела говорить о Джо, и уж тем более с Оуэном. Она привыкла к тому, что все ее подталкивают к мысли, что она поступила неправильно, уехав от мужа, но внутренне Френсис была уверена, что поступила верно. Неправильным было выходить за него замуж.
– Джо хороший человек, – назидательно сказал Оуэн, словно Френсис могла этого не знать или случайно забыла.
Она подняла на него взгляд, но Оуэн в смущении отвернулся. В этот момент к ним подошел один из посетителей паба, и Френсис с облегчением вздохнула. Ее обдало густым пивным духом, когда мужчина потеснил ее, наклоняясь к Оуэну.
– Ты уже нашел своего мальца? Я только что слышал, что целая шайка пацанов ночует в скирдах в Клэвертон-Даун, потому что все ночлежки переполнены.
– Клэвертон? – переспросил Оуэн и посмотрел на Френсис.
– Не думаю, что он знает про Клэвертон… но ведь все они пришли туда в воскресенье, так? Он мог увязаться за ними… или кто-то прихватил его с собой.
– Ладно, давай сходим туда. Спасибо, Джон, – сказал Оуэн, поднимаясь, и похлопал своего приятеля по плечу.
– Доброй ночи, ребята, до завтра, – отозвался тот.
Френсис глянула на других мужчин, которые сидели вокруг, ожидая увидеть глупые ухмылки, многозначительные взгляды, но ничего этого не было. Возможно, воздушные налеты что-то изменили в людях, а может, они просто не воспринимали Френсис как женщину, в ее широких штанах, потрепанном свитере и без всякого макияжа.
– У нас есть пара часов светлого времени, – сказал Оуэн. – Должно хватить.
– Мы еще можем спросить в общественном центре, – подсказала Френсис, запуская руки поглубже в карманы, когда они вышли наружу, и жалея, что не надела пальто.
Пока они поднимались по Уидкомб-Хилл, она все думала, как это человек, которого знаешь с детства, может оставаться таким близким и вызывать такое доверие, хотя, взрослея, мы почти всегда меняемся. Возможно, это оттого, что все увиденное, прочувствованное и сделанное в детстве оставляет в нас неизгладимый след и след этот остается с нами на всю оставшуюся жизнь, что бы ни происходило в ней дальше. Она помнила об этом, общаясь с Дэви и надеясь, что благодаря ей у него будут хорошие воспоминания о детстве наряду со всеми остальными. И теперь представляла его, ночующего в стоге сена в окружении других детей, – немытый, непричесанный, с нечищеными зубами, но в тепле, в безопасности и не одинок. Она знала, как дети, сбиваясь в группы, образуют миниатюрную модель общества: старшие подчиняют себе младших и зачастую очень жестоко обращаются с ними, но в конечном счете оберегают и защищают их. И всегда находится один или двое из старших, кто тайком обласкивал и подбадривал затравленных, когда им доставалось особенно сильно. Таким был Оуэн. Она искоса взглянула на него – стройная фигура, шагает широко, задумчивый и хмурый. Он утешал и подбадривал их с Вин, когда другие мальчишки воровали у них сладости или дергали за волосы, когда Кэрис распускала руки в разгоревшейся ссоре или когда их отец шлепком пресекал любые возражения. Оуэн дурачился и смешил их, пока они снова не начинали улыбаться. Френсис хотелось, чтобы сейчас у него все было хорошо, чтобы жизнь была к нему добрее. А еще Френсис помнила, какими беспощадными бывают дети, когда выделяют из своей среды одного, не похожего на них. А вдруг эти налеты, перевернувшие все верх дном, смягчат эту жестокость? Френсис очень надеялась на это. Когда Дэви начал ходить в детский сад, то его одногруппники сразу же ополчились против него. Они высмеивали его уши, дразнили блохастым вонючкой. Френсис приводила в неистовство их бессмысленная и бездумная жестокость, а обиднее всего было то, что, хотя Дэви и был немного заторможенным, дебилом он не был.
Они отыскали то место в Клэвертон-Даун, где ночевали дети: стога были разворочены, и сено разбросано на траве. Повсюду валялись промасленные пакеты из-под чипсов и пустые бутылки от лимонада, тут лежала чья-то войлочная шапка. Френсис и Оуэн бесцельно бродили вокруг, но никого не нашли, не услышали ни единого звука, лишь шелест легкого ветра пробивался сквозь листву вязов, растущих на краю поля. Дети ушли – возможно, они вернулись в свои дома или их забрали родители и увезли в безопасное место. Сырой воздух проникал за воротник и рукава, заставляя Френсис ежиться от холода.
– Ну что, в общественный центр? – спросил Оуэн. – Времени у нас хватает, но я должен успеть вернуться в город до темноты. У ополченцев есть приказ отстреливать мародеров, но я не уверен, что они сподобятся патрулировать Долмитс. Видит Бог, у нас и воровать-то нечего, но все же. Хотелось бы сохранить то, что осталось.
– А почему ты переехал в Долмитс, Оуэн? – вдруг спросила Френсис. – Там по полгода вода стоит, каждый раз все заливает, когда река поднимается.
Оуэн поморщился:
– Зато у нас под окнами плавают лебеди. Согласись, не у всех такое бывает, а? – попытался он отшутиться. – Ну не знаю. Там не так уж и плохо. Мэгги и Кэрис никогда не ладили, сама знаешь, – порой просто как кошка с собакой. Посчитали, неплохо бы разделить их водной стихией.
