Показалось, или Шарка облегченно вздохнула, засеменив прочь? Что ж, от опеки избавилась, теперь можно и назад, порасспросить слуг – с пристрастием да без лишних глаз.
Василиса вихрем ворвалась в нижнюю камеру, немало перепугав уборщиков.
– А что вы переполошились? Решили – Шарка вернулась? Видать, побаиваетесь ее?
– Как не бояться, она тут всем порядкует, всему лад дает, ее и королевич опасается, и государи порой слушают, – живо откликнулась рябая поломойка.
– Ишь ты, а с чего так? – полюбопытствовала Василиса, потихоньку усиливая заклятие откровения.
– Она и поколотить может, рука тяжелая. Королевич не раз оплеухи получал. По правде сказать, может, и за дело, уж больно гонористый рос, никакой управы на него не было. Удержу ни в чем не знал, баловали без меры, только что звезд с неба не просил, – вновь зачастила рябуха. – Помню, мою я полы в верхней зале, а он там игру учинил, разбегается да скользит по полу сапожками новыми, и всё норовит по помытому проехаться, а ведь не скажешь ничего, не уймешь. Хорошо, Шарка пришла, затрещину влепила, он и присмирел.
– А король с королевой что же? Не унимали чадо?
– До того ли им? У королевы – балы да обеды званые, у короля – дела государственные, думали, что чадо и воспитывать не надо, само растет, как крапива придорожная. Вот я своего Чернышку драла хворостиной, пока мал был, так он и нынче мне завсегда первый кусок поднесет и подарочек какой, коли деньги в кошеле заведутся. Дите надо рукой учить, пока поперек лавки лежит, а уж коли вдоль, то поздно…
– Немалую власть ключница забрала над четой королевской, – заметила вслух Василиса.
– Дворцом-то управлять – дело сложное, а дите растить – еще сложнее. Вот их величества с Шаркой и не спорили, потому как уважают сильно. Она их не раз выручала, умна больно, недаром до чина высокого дослужилась. Теперь многим тут заправляет: и припасами и слугами. Строгая, но деловая, припасы блюдет, слуг вороватых на чистую воду выводит, а кто перечить смел, тех уж нету, выгнали с треском. А кто ж такого места захочет лишиться? Тут ведь можно и самому продвинуться и другим помочь, коли повезет.
– И многим повезло? – усмехнулась Василиса.
– Ну, не так чтобы, – замялась поломойка, – а всё равно, служба тут почетная…
Что ж, тут больше ничего нового не узнаешь. Пора поговорить с королем.
* * *
Придворные бродили по саду, шептались о чем-то, косились на королевскую чету, что уединилась в увитой зеленью беседке. Королева рассеянно гладила тонкими пальцами белый цветок, лежавший на ее коленях. Король, заложив руки за спину, стоял рядом.
– Как думаешь, поможет нам твоя гостья? Поможет? – Тереза сама того не замечая, задавала этот вопрос мужу уже, верно, в сотый раз, и всякий раз Дарослав спокойно отвечал, что всё будет хорошо. Годимир очень хвалил невестку, рассказывал о творимых ею чудесах, а он врать зря не станет.
– Столько с ним всего пережили, – добавил король. – Он с причудами, конечно, но человек обстоятельный и мудрый.
– Несомненно, – прошептала королева, – ведь это Годимиру я обязана той волшебной ночью, когда ты вернулся ко мне.
Дарослав едва заметно усмехнулся. Да, напились они тогда знатно, себя толком не помнили. Та ночь и впрямь стала переломной в их с женой отношениях. Даже бестолковый сын, почувствовав, что между родителями всё налаживается, начал вести себя по-другому. То ли в возраст нужный вошел и кровь королевская в нем пробудилась, то ли счастье домашнее на него подействовало, но только Войтех заявился в покои отца – с просьбой обучить его государственным делам и ратной науке.
И ведь взялся за ум! И на советах сидел, внимательно слушая, и на охоту зачастил, и воинскому делу стал обучаться с завидным рвением. Оставался повесой, но эту беду помогла бы решить близящаяся свадьба, только…
Король с грустью взглянул на несчастную Терезу, и ее лицо, похожее на маску страдания, немного оживилось, глаза блеснули, совсем как в прежние времена, когда королева была юной, веселой и озорной.
– А помнишь, как ты мне притащил букет лесных цветов, когда я родила сына? И как только догадался, что мне розы с лилиями давно опостылели? А вот колокольчики с ромашками были так милы, на них даже роса еще не просохла…
– Помню. А еще помню, как ты съела бочонок брусники, пока Войтеха вынашивала.
– Так я больше ничего другого в рот взять не могла. Один-единственный раз мяса захотелось, перед самыми родами…
– …И я лично для тебя подстрелил рябчика, ты его уплела целиком, чуть ли не с костями…
– …Да, и потом танцевала на балу, пока живот не схватило…
– …Да-да, а все лекари думали, что это от мяса.
Тереза рассмеялась, впервые за столько дней!..
– Они и не ожидали, что я так просто рожу. Получается, я сына вытанцевала.
– Может, поэтому он танцы терпеть не может, зато бруснику предпочитает всем фруктам-ягодам?
– А помнишь, как он тебе кулачок из пеленок показал?
– Да, я сразу подумал – моя порода!
– Ох, милый, – улыбка исчезла, и Тереза вновь залилась слезами. – Только бы Василиса сумела, только бы сделала! Ведь всё это ужасно… ужасно…
* * *
Сад красивый, ничего не скажешь: тут тебе и водометы искусные, статуями изукрашенные, и дорожки ровные, и цветы дивные, да так подобранные, будто радуга опустилась и застыла на клумбах. Василиса, как ни спешила, всё равно залюбовалась, подумала, что надо дома что-то подобное сделать. Может, подбросить мыслишку Желану? Делом займется, подарок жене ненаглядной сотворит, за хлопотами и тужить перестанет… Ох, Василиса, сама бы делом занялась, а не мыслями досужими голову забивала!
Венценосную чету чародейка нашла в беседке. Завидев гостью, сидевшая на скамье Тереза вскочила. Глаза у королевы были красными, в руках она сжимала белую астру.
– Что скажете, ваше высочество? Есть ли надежда?
– Пока ничего точно сказать не могу, ваше величество. Думаю, ночью мне следует проследить за превращением королевича – и на месте решить, как ему помочь.
– Нет-нет, этого мы допустить не можем. – Королева заломила руки, обратив страдальческий взор к Василисе. – Разве мало погибших? Наш сын… зверь, вселившийся в него… он уже убил… Зачем же еще жертвы…
– Успокойтесь, ваше величество, я не знахарка и не служанка, со мной не так легко справиться даже зверю. Лучше расскажите о привычках вашего сына. Что он любит, с кем дружит, как относился к погибшим?
– Войтех – хороший мальчик. Такой славный был на игрушечной лошадке с маленьким мечом. Забавный, всё просил, чтобы мы с ним поиграли то в прятки, то в лапту…
– А вы играли?
– Иногда… У него были для игр слуги, дети придворных, девочка эта, Ягненка…
