Книга Вера и правда, страница 51. Автор книги Лидия Чарская

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вера и правда»

Cтраница 51

Кази-Магома только тихо вздохнул и, пришпорив коня, отъехал от Шамиля. Его сердце сжималось от страха… Не за себя, нет! В числе прочих женщин ехала его жена, красавица Керимат, единственная привязанность в мире этого эгоистичного и расчётливого человека.

Среди женской группы царило глубокое молчание.

В самом центре её, недалеко от лошадей, навьюченных бурдюками с сокровищами и деньгами Шамилевой казны, ехали жёны имама.

Несколько поодаль держалось юное поколение сераля, изредка перешёптываясь между собою. Отряд замыкался сыновьями и зятьями Шамиля и его вернейшими слугами-мюридами.

Ночь, казалось, ещё плотнее, ещё непроницаемее надвинулась на горы. Теперь уже ни зги не видно кругом… Кони ступают наудачу… Только гул копыт резко звучит в ночном воздухе, будя и нарушая мёртвую тишину.

— Мне страшно, Зюльма! — послышался среди группы женщин нежный молодой голосок, и одна из ехавших всадниц чуть склонилась в сторону своей спутницы.

— Чего ты боишься, бедняжка? — отвечал ей молодой, нежный голос…

— О, Зюльма! Тяжело расставаться с жизнью, когда яркое солнце блещет над твоей головой… Ужели для того меня отдал Абдурахиму повелитель, чтобы умереть и лишиться счастья тогда, когда жизнь кажется такой прекрасной и радостной, как день…

— Ты боишься за мужа, Патимат?

— О, Зюльма! Ты угадала мои мысли… Слушай, красавица… Мы спешим на Гуниб, я знаю, хотя повелитель строго приказал скрывать от нас это! Русские по пятам следуют за нами… И это я знаю также. Они придут и туда… О, у них быстрые крылья, у этих урусов… Слушай! Они убьют нас всех, Зюльма; чёрное предчувствие говорит мне это… И мой Абдурахим погибнет под их штыками… О, это ужасно, Зюльма! Ужасно! Какой страшный рок повис над моей головою?

— Ты его очень любишь, бедная сестричка? — послышался нежный вопрос.

— Очень, Зюльма! Как золотое солнце моей родины, как лунный серебряный луч, как алмазную восточную звезду!.. Двух месяцев не прошло с тех пор, как имам-повелитель благословил наш рук-эта-намаз в Ичиче, а сердце моё до краёв наполнено любовью к моему господину! Да и нельзя не любить его… Он добр со мною, как ангел, и кроток, как лань… Не к кровавым подвигам и не к бранной жизни лежит его душа… Он готов дни и ночи читать книги мудрецов и знает все главные науки востока…

Гордостью звучит голосок молоденькой женщины. Она справедливо гордится своим Абдурахимом. Горячей привязанностью полно её сердце к нему.

Три месяца только тому назад он сорвал ей ветку аксана, [115] а ещё через месяц отец свершил их рук-эта-намаз; её, пятнадцатилетней девочки Патимат, и его, совсем юного, не по годам мудрого юноши.

А теперь она должна дрожать и волноваться за его жизнь… Что ждёт его там, на вершине Гуниба, что ждёт их всех, — победа или смерть? О, как ужасна будет её судьба, если убьют её Абдурахима! Переживёт ли она эту потерю?.. О нет! Тысячу раз нет! Она умрёт вместе с ним… А Зюльма? — мелькает в голове молодой женщины… Бедная, маленькая крошка Зюльма! Она так стойко переносит свою потерю! Только со дня смерти Джемалэддина её личико стало бледнее её белой чадры, да огромные глаза ввалились и горят ярче яркой звезды Ориона.

Бедняжка Зюльма! И она любила! И её Джемал не выносил жизни джигита и удалялся от шума битв, точь-в-точь как и её повелитель, и её азис… А вот взял же его Аллах к себе. Значит, Аллаху нужны кроткие, чистые сердцем.

Значит, и её Абдурахим может…

Она вздрогнула всем телом от одной мысли о возможности потерять его. О, как счастлива Написет! Её Абдурахман — воин в полном смысле этого слова, он и рубится, как настоящий джигит… Его рука привычна к мечу и кинжалу!..

Зато и спокойна Написет… Чего ей бояться!

И Нажабат спокойна… У этой нет мужа, за которого она должна томиться злыми предчувствиями… Что ей думать о страхах, одиннадцатилетней девочке?.. Вон чуть обрисовалась во мгле её маленькая, гибкая фигурка. Вон она и мурлычет себе что-то под нос… Поёт. Патимат знает эту песню… Нажабат сама сложила её… В ней она восхваляет свою красоту, уподобляя себя небесной звезде! О, как она самообольщена, бедная, жалкая кривоножка!


В недра душного сераля
Запер нас страны адат,
Но и там звезде подобно
Ярко блещет Нажабат…

— Перестань, девочка! Не до песен теперь! — шёпотом останавливает девочку Зайдет. — Молиться надо, а не петь… Аллах ведает, что нас ждёт на Гунибе…

А та только смеётся своим звучным голосом, странно звучащим среди жуткого безмолвия ночи.

Разве её мать не знает, что Гуниб неприступен и что 400 лучших мюридов будут охранять их горное гнездо? Нет, нет, рано ещё горевать и лить бесполезные слёзы… Она, Нажабат, не глупая кукушка, чтобы раньше, чем увидеть мёртвого, править тризну по нём…

И снова льётся песенка, сладкая, как голос буль-буля… И снова наибы, и мюриды, и женщины, и имам, заслышав этот смелый голосок, проникаются сознанием, что далеко ещё не всё кончено, если ребёнок так беспечно заливается песней. Недаром сам Аллах руководит предчувствием детей…

— Благослови тебя пророк, райская птичка, — умилённо шепчет алим, дедушка Нажабат, почтенный старец Джемалэддин. — Ты вливаешь в наши скорбные души сладкий бальзам мира.

И Патимат успокоилась под песню сестры.

И правда, неизвестно ещё, придут или нет на Гуниб урусы… Нечего ей бояться пока… Это чёрная ночь виновата в её невесёлых думах… Мгла в природе — мгла в сердце и на душе…

Скорее бы блеснул первый луч рассвета, и все ночные страхи тогда развеются как дым…

Вдруг песня Нажабат оборвалась на полуслове… Чей-то громкий крик раздался где-то недалеко впереди… Крик и падение на землю тяжёлого тела… Слышно, как борются двое… А там дальше топот копыт и дикие крики, характерное разбойничье гиканье…

Великий Аллах! Они окружены разбойниками барантачами!

Патимат инстинктивно сжала ногами бока коня, и верное, понятливое животное вынесло её к передовому пункту отряда…

Так и есть, она не ошиблась… Они окружены душманами… Вот несколько нукеров схватились с ними… Что-то брызнуло в самое лицо Патимат… Она вздрогнула от ужаса и поспешно обтёрлась рукавом бешмета… Это кровь, кровь нукера или врага — она не знает.

— Астафюр-Алла! — лепечет несчастная женщина-ребёнок и судорожно сжимает рукоятку кинжала… Где Абдурахим? Где отец? Сёстры, братья? Все эти близкие и дорогие сердцу существа… Ничего нельзя разглядеть во мраке ночи… Только слышны лязг кинжалов, да исступлённые крики нападающих и стоны поверженных защитников.

И вдруг всё разом покрывает мощный голос Шамиля. Белый всадник несётся туда, где кипит бой, прямо в кровавую схватку.

— Остановитесь, безумные! На кого вы обнажили кинжалы? Здесь я — имам, ваш повелитель!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация