– Так ведь её мать – дерево, – справедливо заметила Джослин. – Как она могла послать весточку?
– Магические существа умеют общаться между собой без слов, – заметила гусыня. – Мы всегда предчувствуем грядущие события – и плохие, и хорошие. Так и я узнала, что однажды вы явитесь, чтобы отдать меня ему.
Меня захлестнуло чувство вины.
– Мне так жаль. – Я достала из кармана грубый мешок, в котором мы собирались нести свою добычу. – Но у нас нет выбора.
Гусыня не двинулась с места:
– Я готова сдаться без борьбы, у меня лишь одна просьба: не трогайте яйца, которые я успела отложить. Каждое золотое яйцо священно и принадлежит этому месту, даже если меня самой здесь уже не будет. Понимаете?
В её предостережении было что-то зловещее.
– Да, мы понимаем. – Пора было идти к гусыне и хватать её, но я не могла заставить себя пошевелиться. Максин уже начала всхлипывать. Глядя на древнюю святыню, я и сама загрустила. Наверное, эта гусыня обитала здесь с самого начала времён, а сейчас мы возьмём и отдадим её негодяю, которого ненавидим и презираем больше всего на свете. И кто знает, как он намерен с ней поступить... Всё это было ужасно неправильно... и в то же время ничего другого мы сделать не могли. – Мне жаль, что всё так получилось, – прибавила я. – Но если мы не отдадим тебя ему, как обещали, наша жизнь уже никогда не станет прежней.
– Она не станет прежней, даже если вы меня отдадите, – печально проговорила гусыня. – Надеюсь, вы осознаете, что слепое исполнение чужой воли никогда добром не заканчивается. Равновесие между добром и злом очень хрупко – а в вашей истории так тем более, – но у меня нет сомнений, что те, кому вы меня отдадите, несут только зло. Увы, если давать злодеям то, чего они хотят, они будут лишь требовать всё больше и больше. Им нужна вся власть, всё могущество, которое они смогут заполучить.
– Вы сказали «им»? – не поняла я. – Но ведь речь идёт только о Румпельштильцхене, верно?
Мне показалось, или гусыня улыбнулась?!
– Ты же не думаешь, что он единственный, кто мечтает завладеть мною? В его планах задействовано гораздо больше фигур, чем вы можете предположить. – Она как будто покосилась на Кайлу.
– А если мы вместо вас возьмём одно из ваших золотых яиц? – предложила Максин. – Может быть, он удовольствуется этим?
– Такие, как он, никогда не довольствуются малым, – покачала головой гусыня. – Алчность заставляет их хотеть всё большего. А когда он получит меня – каким будет его следующее желание и что он будет делать со всем этим золотом, которым завладеет? Ответов на эти вопросы у вас нет. Боюсь, что, как только я окажусь в его руках, для всей Чароландии настанут чёрные дни.
Я взглянула на Джекса. Лицо у него было мрачное и встревоженное, да и у Олли тоже. На Хэйли было и вовсе больно смотреть.
Джослин толкнула меня в бок.
– Послушай, это не игра, – шепнула она мне. – Нам нужна эта гусыня. Пойди и возьми её.
Я неуверенно шагнула вперёд. Гусыня сидела спокойно, даже не пытаясь улететь. Собравшись с духом, я подошла к гнезду и растянула горловину мешка у её перепончатых лап. Запихивать её в мешок было просто невыносимо: пусть лучше она залезет в него сама.
– Мне очень жаль, – повторила я. Никогда ещё мне не было так тошно. – Ой! – Я подскочила и обернулась. Апельсинка остервенело клевала и щипала меня, а потом забила крыльями и разразилась оглушительным кряканьем. Максин не выдержала и встряла между нами.
– Я не позволю тебе забрать её! – выпалила она, дрожа с головы до ног. – Апельсинка права! Нельзя превращать эту чудесную гусыню в рабыню Румпельштильцхена только потому, что мы не можем придумать другого способа одолеть его!
– Думаешь, я не пыталась найти этот другой способ?! – закричала я. – Но такого жулика, как Штильцхен, не обхитришь. И если мы хотим вернуться к нормальной жизни, мы должны дать ему то, чего он хочет.
– Значит, мы просто не такие умные, как сами о себе воображаем, – разгорячилась Максин. – Мы же бывшие воры! Мы должны что-то придумать. – Она повернулась к остальным. – Если мы украдём золотую гусыню, мы будем ничуть не лучше его самого, и вы все это знаете.
– Максин, прошу тебя, отойди, – тихо попросила я.
Она ожесточённо затрясла головой:
– Ни за что! Если придётся – я буду защищать эту гусыню ценой своей жизни, но с места не сойду.
– Возьми и отпихни её, – посоветовала Джослин. Олли ткнул её в бок. – Что? Нам нужна эта гусыня!
Я отступила, потом снова шагнула вперёд. Прямо танец какой-то... танец с собственной совестью.
– Я не знаю, что делать! – взвыла я наконец, запрокинув голову к потолку, который выглядел совсем как настоящее небо. А потом посмотрела на единственного человека, наверняка знающего правильный ответ. – Джекс?
Он помотал головой:
– Это трудно признать... Но если мы понимаем, что поступаем неправильно, – как мы можем на это решиться?!
Глаз Максин завертелся в глазнице.
– Джилли, мы с тобой давние друзья. И ты всегда меня защищала. А сейчас я защищаю тебя. Ты просто не сможешь жить в мире с собой, если сделаешь это. Может, сначала тебе и покажется, что ты одержала победу, но в конце концов мы все поймём, что проиграли.
Гусыня слушала нас спокойно и безмятежно. Похоже, она готова была смириться с любым решением, и это производило сильное впечатление: ведь я так и не знала, как поступить правильно. Казалось бы, чего проще – хватай её и сажай в мешок. Но теперь я даже не была уверена, что получу за неё то, что хотела, – свободу и Анну.
– Я думаю, Максин права, – сказала я наконец с тяжёлым вздохом и посмотрела на Кайлу – такую же расстроенную, как я сама. – Лёгкий путь не всегда правильный. Золотая гусыня должна остаться здесь, на своём месте.
Радостные вопли Максин заглушили возмущённые протесты Джослин, и никто из нас не уследил за Апельсинкой, которая подковыляла к гнезду и стала присматриваться к золотым яйцам. Я с ужасом увидела, как утка вдруг раскрыла клюв и проглотила одно яйцо целиком!
– Апельсинка! – сдавленно крикнула я. Гусыня же говорила, что её яиц ни в коем случае нельзя касаться... Всё, нам конец!
– Апельсинка, что же ты наделала?! – принялась корить её Максин. Утка громко рыгнула.
Не сводя с неё глаз, мы ждали, когда Апельсинка содрогнётся, как обычно перед тем, как отрыгнуть что-нибудь совсем другое. Но на этот раз она лишь слегка кашлянула и выплюнула точно такое же золотое яйцо. Максин подобрала его и осмотрела.
– Почему, интересно, оно так и осталось яйцом? – спросила она. – Ведь когда Апельсинка съедает какой-нибудь предмет, он потом возвращается в виде чего-то другого, что нам особенно нужно.
– А может, вам как раз и нужна фальшивая гусыня, – сказала вдруг гусыня, и Апельсинка подтвердила её слова, бешено крякая и хлопая крыльями. – С этим я могу вам помочь.
