Лора и Лили-Анн бегут за ней на улицу. Марк стоит у деревянной калитки, ведущей на лестницу, и оборачивается на их шаги. Лицо его напряжено.
– Что случилось? – тревожится Лора.
– Волны…
Лили-Анн хмурит брови, всматриваясь в море. Волнение усиливалось с утра, и теперь вся поверхность испещрена грозными тенями. Небо, однако, синее, и ветра почти нет.
– Здесь редко так сильно штормит, – замечает Лора.
– Это не естественные волны, – тихо говорит Лили-Анн. – Эффект взрывов?
Марк кивком подтверждает, что согласен с этой теорией.
– Журналисты, – уточняет он, – говорили о цунами в Азии.
– Ты думаешь, они могут быть и во Франции?
– Не знаю.
– Надо предупредить остальных, – решает Лили-Анн.
Марк жестом останавливает ее, показывая на фигуру Сары, которая спускается по лестнице к пляжу.
– Она видела. И пока они ничем не рискуют, могут переночевать у подножия скал. Вот если волнение усилится, им придется подняться сюда…
Марк вдруг осекается.
– Есть возможность укрыться, которую мы еще не исследовали…
– Какая? – удивляется Лора.
– Тебе надо будет рассчитать сопротивление, ты в этом сильнее меня, но я думаю…
– О чём ты? Марк?
– Лили, не говори пока никому. Мне нужно…
Он уже развернулся. Лора идет за ним к дому, Нинон бежит следом. Лили-Анн не двигается. Держа под мышкой банку с Лоумом, она смотрит на валы, один за другим обрушивающиеся на берег. Это первый реальный знак приближения стены взрывов. Следом придут другие. И эта мысль повергает ее в ужас.
Возможность укрыться?
Эти слова кажутся ей виртуальными.
Они не укладываются в голове.
Часом позже она спускается на пляж, с трудом таща бьющуюся о ноги тяжелую корзину. Все собрались во вчерашнем импровизированном лагере. Даже старик Макс здесь. Лили-Анн подходит к ним, ставит у ног Валентина свою корзину, которая опускается на песок с веселым позвякиванием.
– Бутылки! – радуется тот. – Аккурат в час аперитива!
Она садится рядом с ним. Он улыбается, достает из корзины целую башню пластиковых стаканчиков и раздает их всем вокруг костра.
– Лили, что ты будешь?
– Я не пью.
Он закатывает глаза.
– Ну конечно.
– Пошел ты.
– Зачем же ты принесла эти бутылки, чтобы не пить?
– Решила, что это доставит вам удовольствие. Я думаю не только о себе.
Валентин смеется.
– Нет, Лили, – шепчет он так тихо, что слышит его в шуме волн она одна. – Ты думаешь только о себе, с самого начала ты думала только о себе. И это не упрек, имей в виду.
– Неправда, – живо протестует она. – Я думала о сестре, о племяннице.
– Ты ради себя приехала сюда, не ради них.
– Ты зануда, Валентин.
– Рому или водки?
Челюсти Лили-Анн на миг судорожно сжимаются. Потом она роняет небрежно:
– Рому.
61
Ч – 44
Валентину хорошо. Костюм беспечного гуляки всегда сидел на нем как влитой, а дух веселого товарищества, царящий между ними в этот вечер после эпизода с замком из песка, создает иллюзию, что он живет в эти прекрасные часы в кругу друзей. Или просто живет, как просила его мать.
– …И вот тут-то Гвен меня поцеловал, – заключает Сара.
– Ты забыла рассказать про хорька, – вмешивается тот, улыбаясь уголком рта.
– Хорек!
Оба смеются.
– Что за история с хорьком? – спрашивает Браим.
– Я уже говорила, там, в кампусе, моя комната была напротив комнаты Гвена. Ну вот, и в тот самый момент, когда он наконец решился меня поцеловать, в коридоре раздался крик. Мы выбежали посмотреть, что происходит. Один студент орал как оглашенный, он якобы видел, что в мою дверь, оставшуюся приоткрытой, забежала крыса.
– Огро-о-о-о-омная крыса, – тоненько пищит Гвенаэль.
– На самом деле это был хорек моей соседки, он убежал и описал мою кровать. Так что у меня появился отличный предлог провести ночь в комнате Гвена.
– Как будто тебе нужен был предлог.
– Мне нет, но тебе был нужен.
Гвенаэль с усмешкой косится на Сару и вычеркивает очередную фразу на странице, которую перед этим перечитывал.
Валентин опускает глаза. На клетчатом одеяле он видит свои пальцы всего в нескольких миллиметрах от пальцев Лили. Она как будто расслабилась, такой он ее еще не видел. На губах дрожит улыбка, глаза блестят, озаряя бледную кожу лица. В уголке рта обозначилась ямочка. Она не может не чувствовать его взгляд. Она играет с ним. Эта мысль отметает сомнения, делает его смелым. Подвинувшись, он наклоняется к ее уху.
– Пойдем со мной. Пожалуйста.
– Куда?
Он встает, протягивает ей руку. Лили поднимается без его помощи. Должно быть, она и правда пьет нечасто, потому что шаги ее неверные, а содержимое стакана едва не впитывает песок. Рядом они уходят во тьму.
Их взгляды встречаются. Оба отводят глаза. Валентин старательно подгоняет к случаю свое поведение: вихляющая, расслабленная походка с едва уловимыми колебаниями, запрокинутое к небу лицо, непринужденный тон.
– А тебе не хочется пережить последнюю любовь?
– Последнее разочарование, ты хочешь сказать?
Он смеется. Мяч отбит. Панцирь у Лили крепкий, она отмела его предложение, даже не рассмотрев, но Валентин пребывает в такой эйфории, что не намерен сразу сдаваться. Он нависает над ней, хватает за плечи, ловит ее взгляд.
– Мы не успеем дойти до этой стадии, Лили! Нам достанется только прекрасное, безумное, упоительное! Только славное начало, без эффекта бумеранга. Идеальный вариант, разве нет?
– Кажется, меня сейчас вырвет.
– Романтика, знаешь ли, не всегда тошнотворна…
– Нет, меня правда сейчас вырвет…
И ее рвет.
Валентин придерживает длинные темные волосы Лили, пока она исторгает из себя избыток рома. Наконец она выпрямляется, смеясь. И как будто даже не замечает, что он прижимает ее к себе, ее это вполне устраивает.
– Чему ты смеешься?
– Я… я никогда… не была пьяной!
– Никогда-никогда?
– Никогда!
– Вау! Первая в жизни попойка за два дня до конца света… Тебе давно пора было меня встретить!
Она переводит дыхание и, высвободившись из его объятий, осматривается. Первые деревья высятся в нескольких метрах от них.
