Беатрис поднимается по лесенке в домик, где ее ждет Виржиль Гилем.
– Как прошла ночь?
– Резня. Человек пятнадцать погибли в драке. Еще порядка тридцати в коллективном самоубийстве, которое мы проморгали. И постоянно оказываем помощь раненым. Только для этого мы теперь и нужны.
– Что вы сделали с телами?
– Первых бросали в воду. Волны вынесли их на берег. Так что мы реквизировали склад, там, по другую сторону шоссе.
– Ок. Мы сменяем тебя, Виржиль. Марк – врач, он нам сегодня поможет. Ты пока иди домой…
– Тебе напомнить, что ты тоже провела ночь на ногах?
– И?
Виржиль слабо улыбается, закатывает глаза.
– Я посплю здесь, в уголке, – тихо говорит он. – Разбудишь меня, если понадоблюсь, ладно?
– Обещаю.
Беатрис заглядывает за дверь. Внутри четверо пожарных отдыхают кто на чём. Она выходит. Осталось около недели. Сколько еще народу соберется на этом клочке побережья? В какой-то момент просто не хватит места. Беатрис представляет, сколько будет утопленников, когда нажим сверху пляжа станет слишком сильным и людям, осевшим у самого берега, ничего не останется, как войти в воду. Да ведь и сейчас во время прилива вспыхивает паника.
Она переводит взгляд на правый край пляжа, где пары – и не только, есть и трио, и квартеты – занимаются любовью, не заботясь о том, что на них смотрят. По зардевшимся щекам Виржиля она догадывается, что туда он ночью не наведывался. Он всегда был стыдлив, до такой степени, что порой она спрашивает себя, не девственник ли он в свои сорок с хвостиком. Стащив торчащий у него из кармана свисток, она вталкивает лейтенанта внутрь – пусть отдохнет.
– А ты не побоишься пойти туда посмотреть, всё ли в порядке? – спрашивает она Карен.
– Нет.
Беатрис поворачивается к Марку.
– Раненых собрали у входа на пляж. Если я наткнусь на что-то экстренное, вызову вас свистком, хорошо?
– Договорились.
Врач тотчас покидает мостки и принимается за работу.
Беатрис и Карен следуют за ним, потом сворачивают к западной части пляжа. Они продвигаются медленно, то и дело встряхивая неподвижные тела, чтобы проверить, живы ли они. Им уже попались три мертвеца, и они пытаются запомнить их местоположение, чтобы на обратном пути перенести на склад. Беатрис старается ничего не принимать близко к сердцу, но с каждым трупом ком в горле набухает всё сильней – особенно при виде последнего, судя по всему, задушенного. Кто его убил? Сам ли он попросил об этом? Она никогда не узнает. Карен же непрошибаемо серьезна. Чем ближе они к краю пляжа, тем чаще она оглядывается на начальницу, и наконец та, не выдержав, спрашивает:
– Да?
Карен слабо улыбается. Она остановилась. Беатрис тоже. Девушка молчит, и Беатрис настаивает:
– В чём дело?
– Я тебя поцелую.
Это не вопрос, не просьба, и Карен подкрепляет слова делом. В другое, нормальное время Беатрис мягко оттолкнула бы ее. Но от нормы остались лишь воспоминания, и она не противится поцелую, даже приоткрывает губы, впуская кончик языка Карен.
– Я люблю мужчин, Карен.
– Я знаю. Но я не хочу умереть, не поцеловав тебя.
Беатрис не смущают ни пропасть в двадцать лет между ними, ни такое явное желание Карен. Сама она его не чувствует. Но ведь через неделю конец света, и она испытывает к своей коллеге достаточно нежности, чтобы раскрыть ей объятия. Карен с готовностью укрывается в них, утыкается лицом в шею Беатрис. Так кротко и трогательно.
– Ты останешься здесь, да? – помолчав, спрашивает Беатрис. Карен кивает. Беатрис прижимается лбом к ее лбу. Словно впервые видит в этой неизведанной близости лицо Карен и, взволнованная, в последний раз приникает губами к ее губам. Они разжимают объятия почти нехотя. Не сказав ни слова, Беатрис поворачивается и уходит.
В ее груди непривычно часто стучит сердце. Значит, оно у меня еще есть, думает она. Сама того не желая, Карен разбудила в ней свойственную человеку надежду, которую ей теперь трудно подавить. Надежду любить и быть любимой.
41
Ч – 126
Браим с тревогой посматривает на стрелку уровня топлива. Он экономит бензин, выключает двигатель, когда это возможно, но в пробках выгорает много, и они уже давно едут на резерве.
– Нам нужно топливо, – сообщает он.
– В резервуарах бензоколонок вряд ли что-нибудь осталось, – говорит Лили-Анн.
– Можно перекачать из бака брошенной машины? – предлагает Сара.
Браим кивает. Он, конечно, и сам об этом думал и так и сделает, если они не найдут другого выхода, – ему претит мысль нарушить закон, даже за неделю до конца света.
За четыре дня они как-никак преодолели больше трехсот километров. Браим включает навигатор, чтобы точнее установить их местоположение. Карта на экране долго не высвечивается, завис разграфленный серый фон с иконкой загрузки, которая так и крутится без конца. Через несколько минут безрезультатного ожидания он выключает прибор.
– Спутники вышли из строя, – констатирует Лили-Анн.
Она поднимает встревоженный взгляд к неумолимой синеве неба. Браим читает на ее лице вопросы, которые сам уже перестал себе задавать: узнают ли они, что на самом деле происходит, прежде чем взрывы доберутся до них? Хотят ли они знать? Он – нет. Он не видит интереса все оставшиеся дни терзать себе мозги, пытаясь понять причины. И потом, ему всегда нравились тайны. Он из тех, кто восхищается фокусом и не ломает голову, в чём подвох.
День идет, и Браим всё сильнее чувствует внутреннее кипение Лили-Анн. Ее взгляд как магнитом притягивают гудящие от мух трупы коров, что валяются в полях. Одни, вероятно, подцепили смертельные инфекции, а ухода нет. Другие… Французские запасы продовольствия наверняка исчерпаны не везде, но разграбленные супермаркеты пусты, а наименее предусмотрительные водители, застрявшие в тесноте изгибов этого шоссе, порой пользуются ближайшим источником пищи.
Ближе к вечеру нервы Лили-Анн сдают. Они стоят уже два часа, а солнце накаляет страсти. Яростным щелчком пальца Лили-Анн опускает верх, хватает маячок, встает. Ей не надо просить Браима, он сам запускает мотор. Ревет сирена.
– Посторонись! – истошно кричит Лили-Анн. – Посторонись, мать вашу!
Валентин тоже встает, обнимает ее за плечи, пытается успокоить. Кажется, у нее конкретно сорвало резьбу, думает он. Ему невдомек, что она, наоборот, нашла способ разрядиться, чтобы не сожрать себя изнутри.
Лили-Анн резко высвобождается из его объятий.
– Пусти меня, Вэл! Мне надо покричать!
– Лады. Тогда я тебе помогу.
Они продолжают в один голос:
– Освободить дорогу! Полиция! Посторонись!
