Глава 30. Апофеоз
Мы с Адель переглянулись и чуть разошлись в стороны, обходя обелиск, наблюдая за довольной собой Клеопатрой и периодически оглядываясь в поисках баронессы.
Британка, впрочем, скорее всего погибла в кольце поражения — рядом ее видно не было, а по периметру площади вокруг обелиска клубилась мгла. Мы втроем остались в безмятежной воронке посреди бури — диаметр спокойного круга составлял не более пары сотен метров, вращаясь вокруг обелиска.
«Где эта тварь?» — полыхнув крыльями мрака за спиной, поинтересовалась у меня мысленно Клеопатра. При этом она настороженно осматривалась и двигалась мягким боковым шагом, стараясь равноудалиться от меня и Адели.
— Ушла, — беззвучно ответил я и едва заметно качнул головой, показывая на пелену кольца поражения.
Лера грязно и нелестно выругалась, явно расстроившись, что британка оказалась непобежденной. И вдруг широко улыбнулась и заговорила, звонко и громко:
— В Битве участвовало пять троек Диаманта, которые поддерживали друг друга, работая на командный результат. И одна группа из цитадели Эмеральд, — обозначила полупоклон Клеопатра, обозначая свои заслуги. — Вы можете сейчас попробовать победить меня вдвоем, — вновь обворожительно открыто улыбнулась она, — а можете дать шанс проявиться королевской справедливости.
— Я согласна, — чарующим голосом откликнулась Адель, ответив Лере не менее обворожительной улыбкой.
Быстро стрельнув глазами в сторону девушек, я понял, что сдаться предлагается мне. Взглянув на Адель, увидел величественный кивок и, подумав мгновенье, спорить не стал, направившись к Клеопатре. Приблизившись — я, как и Радагаст передо мной на турнире совсем недавно, опустился на одно колено. Объятое клочьями мрака лезвие глефы коснулось моей шеи чуть выше стойки воротника.
— Спасибо, мой хороший, — мысленно послала мне воздушный поцелуй Клеопатра, подмигнув.
Кивнув, я поднялся и быстрым шагом направился к Адель. Оказавшись рядом, начал было опускаться на колено и перед ней, как вдруг француженка скользяще шагнула вперед, и я почувствовал ее влажные губы. Все произошло невероятно быстро — мимолетный поцелуй и случайное объятие, из которого я невольно вывернулся, оказавшись на одном колене перед девушкой.
— Благодарю тебя, мой дорогой, — кивнула Адель и легко коснулась наконечником копья моей шеи точь-в-точь в том месте, где остался тонкий порез от глефы Клеопатры.
— Собачку бы убрать, — звонко произнесла Адель, дернув подбородком в сторону трехглавого чудовища.
— И медузу тогда, — в тон ей ответила Клеопатра, указав взглядом на оскаленную живую голову на щите Адель.
Француженка кивнула и, не торопясь, отошла на десяток шагов, медленно присев, не отводя взгляда от противницы и положив щит на землю. Коснувшись его длинным лезвием копья, она на миг замерла — и вдруг артефакт исчез, а на площади вокруг обелиска раздался ужасающий вой исчезающей медузы. Щит словно растворился в воздухе, превратившись в сияющую энергией ленту, обвиваясь вокруг копья Адель.
Клеопатра внешне никак не подзывала к себе пса, но трехголовый цербер — дисциплинированно сидевший в стороне — вдруг сорвался с места и оказался рядом с хозяйкой, преданно заглядывая ей в лицо тремя парами горящих огнем глаз. Лера коснулась пса острием оружия, и он — как и щит с медузой минутой раньше — истончился в клочья мрака, взвихрившись вокруг древка глефы. Только жуткий вой, от которого кровь стыла в жилах, пронесся над площадью.
Я, то и дело оглядываясь по сторонам, опасаясь появления британки, тела которой так и не увидел, отошел подальше от места грядущей схватки.
Адель и Клеопатра застыли друг напротив друга — между ними, чуть в стороне, сейчас находился обелиск. В отличие от Сакуры или Юлии — до того, как она совместила в себе боевую и стихийную магию, обе противницы были чистыми магами, оперируя силой стихий. Оружие им обеим только мешало бы, проходи поединок в других условиях. Но сейчас, когда обе получили божественные артефакты — Адель копье Афины, а Клеопатра глефу Аида, — они обе уже могли оперировать как стихийной магией, так и боевой.
И последние секунды затишья, как я полагаю, девушки решали, какую тактику применить в предстоящем поединке — потому что сила, которой они могли оперировать сейчас, внушала — я кожей чувствовал напряжение магической энергии. И если Адель забрала энергию воды в источнике Парфенона, то природу силы Клеопатры я угадать не мог. Она, как и Адель, обычно пользовалась стихией воды — но клубящийся вокруг девушки чернотой мрак явно указывал, что она заполучила силу неприродной стихии.
Причем я понимал, что Клеопатра оперирует точно не силой тьмы, смерти или крови — из лекций помнил, что ее тело просто настроено на природную стихию и не может столь быстро перестроиться на другую магическую силу. Вода ведь живая, а…
При мысли о живой воде я тут же понял, в чем дело — ведь существует не только живая вода, но и мертвая. Именно поэтому Клеопатра, будучи магом водной стихии, надела божественные доспехи Аида или Гекаты и получила столь серьезную силу и смогла столь легко трансформировать божественную энергию, сопрягая ее со своей стихией — пусть после этого вода и стала мертвой.
Сейчас, новым взглядом посмотрев на девушек, я удивился — как не догадался сразу?
Они были словно две противоположности — тонкая и хрупкая белокурая фигурка полуобнаженной Адели выделялась ярким пятном на фоне водоворота мглистой бури. Ее белоснежное воздушное платье больше скрывало, чем подчеркивало — казалось оно держится только благодаря прижимающему корсету доспеха. Француженка была словно озарена светлым сиянием, в котором виделись голубоватые нотки магической силы стихии.
Клеопатра была пониже Адель, и ее черные прямые волосы стягивались в хвост за спиной — в отличие от прижатых шлемом локонов француженки. Платье Леры так же мало что скрывало, а ремни, крест-накрест перехлестнутые через грудь, только подчеркивали выдающиеся формы девушки — намного более выразительные, чем у худощавой француженки. Клубящийся над наплечниками с оскаленными мордами и широким поясом мрак был разбавлен голубоватым оттенком силы — но не освещая, а наоборот, затемняя и придавая холода молочно-белой коже, видной из-под нескромного платья.
Сейчас друг напротив друга замерли словно две неделимые противоположности — свет и тьма, жизнь и смерть. И вдруг, разрушая торжественность момента, обе девушки атаковали. Клеопатра, не сходя места, взмахнула глефой, резанув по земле — и по направлению удара клинка поползла, расширяясь, трещина, из которой рванулись щупальца мрака. Адель же сорвалась с места, сверкнув прямым солнечным лучом. Проскочив через отпрянувшие клочья мрака, она, несколько раз изменив направление, уходя от наполненных тьмой стрел, обрушилась на Клеопатру широким световым веером удара. Глефа Леры вскинулась навстречу — и два оружия, столкнувшись, породили яркую вспышку. Однако свет, блеснув, был тут же поглощен мраком, вившимся вокруг глефы.
