– Потому что я не справляюсь. Это сплошной кошмар. Я выменяла этот шатер, но он весь в плесени, и я не отчишу его вовремя, к тому же он недостаточно большой. У меня кончились деньги, и я хотела просить о прибавке, но меня отстранили от работы, а Люк едет в Париж… – Я вытираю глаза. – Так какой смысл рыпаться дальше?
Элинор холодно смотрит на линялую палатку.
– И вам некому помочь? Может, это сделает ваша подруга Сьюзи?
Как?.. Боже, понятия не имела, что она знает ее имя.
– Дело в том… – Я краснею – Я сказала подругам, что не нуждаюсь в их помощи.
В темноте я едва различаю Элинор. Уговариваю себя предложить ей чаю, надеясь, что она откажется, но тут снова раздается ее голос, еще более напряженный, словно через силу.
– Я помню наш разговор и последние несколько недель постоянно думаю о нем. Вы очень восприимчивая молодая женщина, Ребекка. И вы правы: я никогда ничего не делала для Люка безвозмездно. Всегда… ждала от него чего-то взамен. А теперь я хочу исправить такое положение дел. Вот почему я готова помочь вам.
– Элинор… вы очень добры. Но, как я уже сказала, даже если Люк не поедет в Париж, я не смогу вовремя управиться со всеми делами. – Поднимаю заплесневелый угол брезента и роняю его. – Вы думаете, можно принять двести человек в этом вот безобразии?
– И вы решили сдаться?
Меня ранит ее тон. Ей-то какое дело? Это не ее вечеринка. Ее даже не пригласили.
– Похоже, что так. Да. Я сдаюсь.
– Меня это возмущает. Никогда прежде вы не отказывались от своих намерений. Вы ошибались, да. Были неотесанны, импульсивны. Глупы.
Она так пытается поднять мне настроение?
– Ладно, спасибо. Я усекла общую картину.
– Но вы всегда были упорной, – продолжает Элинор, словно не слыша меня. – И никогда не отступали, неважно, какие препятствия вставали на вашем пути. Меня всегда восхищало это.
Она восхищалась мной? С меня довольно.
– Боюсь, на этот раз препятствия оказались непреодолимыми, – устало говорю я. – Может, я все-таки не суперженщина.
– Если у вас есть сила воли и достаточно средств, то все достижимо.
– В этом-то и загвоздка! – взрываюсь я. – Вы не поняли? Меня отстранили от работы! На моих карточках нет денег! У меня нет ни единого чертова…
– У меня есть деньги, – обрывает меня Элинор.
Я в недоумении таращусь на нее. Она имеет в виду, что… Не может быть, чтобы…
– У меня есть деньги, – повторяет она. – Мы будем… действовать сообща.
О господи.
Сообща? Она хочет, чтобы мы занимались вечеринкой вместе?
– Элинор… – Идея настолько абсурдна, что я готова рассмеяться. – Вы это не всерьез. Люк… Он…
– Люк ничего не узнает. Никогда.
– Мамочка! – Минни стремглав вылетает из дома, затем останавливается как вкопанная. – Леди-и-и-и-и-и! – Она радостно бросается к Элинор.
– Элинор. Вы не можете… Вы понимаете, как все плохо? Знаете, как прореагирует Люк, если…
– Знаю. Я не могу ничего дать Люку. – В ее голосе нет ни малейшей жалости к себе. – Он вычеркнул меня из своей жизни. Он не доверяет мне. Любой подарок будет отвергнут. Согласившись на мое предложение, вы дадите мне возможность исправить это. Я смогу преподнести ему подарок… какой сделала бы ему его настоящая мать.
Что? Она назвала Аннабел его настоящей матерью?
Это слишком трудно для меня. Было куда как проще, когда Элинор была стервозной ведьмой, с которой мы не имели никаких дел.
– Если вы отвергнете мою помощь, – бесстрастно добавляет она, – значит, вы откажете мне в последнем шансе.
– Пазл? – Минни с надеждой лезет в сумочку Элинор. – Пазл?
– Вот он, Минни. – Элинор достает коробку и вручает Минни. – Держи, я в полном смятении. Я не могу… Я не должна… Я…
Люк никогда не узнает.
Нет…
Но ему не придется отменять… У Люка будет вечеринка…
– Возможно, вам нужно время, чтобы все обдумать, – говорит Элинор, и я гляжу на нее так, словно вижу впервые. Дорогая сумочка, на руках перчатки, волосы слегка развевает ветер. Она похожа на тень, призрак. И эта тень явно взволнована.
Поразительно. Элинор Шерман, высокомерная великосветская львица, впервые в жизни не приказывает мне, не читает нотаций. Она просит. И смиренно ждет моего ответа.
По крайней мере, насколько смиренной можно быть в пальто от «Шанель» и с шофером наготове.
– Хорошо, – медленно говорю я и внезапно улыбаюсь. – Хорошо, Элинор. Вы в деле.
– Спасибо. – Элинор медлит. – Ребекка, я хочу сказать кое-что еще. Знаю, вы собирались устроить эту вечеринку в одиночку. Знаю, вы гордитесь своей независимостью. Но вы не должны недооценивать то удовольствие, которое получат другие, отдавая должное Люку всеми доступными им способами.
– Моя подруга Сьюзи сказала мне примерно то же, – киваю я. – Она хотела помочь, но я ей не позволила.
Морщусь, вспомнив обиженный голос Сьюзи: «Дело не только в тебе, понятно? Не то чтобы мы думали, будто ты не справишься.
Просто Люк не только твой муж, но и наш друг, и мы хотим сделать ему что-то приятное».
Ей действительно хотелось внести свой вклад. А я, гордячка, отказала ей в этой малости. Даже сейчас я ни о чем не попросила ее, верно? Ждала, когда она сама предложит помощь.
Чувствую себя глупейшей коровой на свете.
– Элинор, извините… – Отхожу на несколько шагов, достаю телефон и, нажав кнопку быстрого набора, снова звоню Сьюзи.
– Бекс? – Она удивлена. – Ты в порядке?
– Послушай, Сьюзи, – торопливо говорю я, и голос дрожит. – Прости меня. Мне надо было попросить тебя о помощи с самого начала. Мне нравится твоя идея с печеньем, Люк будет очень тронут. И я просто хочу спросить… Еще не поздно? Ты поможешь мне?
Какое-то мгновение стоит звенящая тишина, потом Сьюзи спрашивает:
– Признайся, Бекс, ты оказалась по уши в дерьме?
– Да! – У меня вырывается полусмешок-полувсхлип.
– Значит, Тарки должен мне пять фунтов, – с удовлетворением говорит Сьюзи. – Ладно. Когда, где и что мне нужно сделать?
КЕНТСКОЕ АНГЛИЙСКОЕ ИГРИСТОЕ ВИНО
СПЭНДИНГС-ХАУС
МАЛЛЕНБЕРИ
КЕНТ
Миссис Ребекке Брендон «Сосны»
Элтон-роуд, 43
Оксшотт
Суррей
3 апреля 2006 года
Уважаемая миссис Брендон,
Большое спасибо за Ваше письмо от 27 марта. Я очень рад, что 50 бутылок нашего игристого вина благополучно дошли до Вас и что, попробовав его, Вы оценили его изысканный вкус и аромат. Мы гордимся этим!
